Пост – это прежде всего отчуждение от зла

Игумен Иннокентий (Ольховой)

На вопросы читателей «Прихожанина» отвечает эконом Данилова монастыря, игумен Иннокентий Ольховой. Почему люди высказываются против богослужения, которое ведется на русском языке? Как правильно питаться в пост: можно ли есть постные сосиски и колбасу? Можно ли считать милостыней деньги, подаваемые пьяницам у храма?

С подобными вопросами православные часто не решаются обратиться к приходскому священнику или обсудить их с другими верующими, поэтому присылают их к нам, в редакцию «Прихожанина». А мы уже по сложившейся традиции просим ответить на эти вопросы эконома Данилова монастыря игумена Иннокентия (Ольхового).

«Прихожанин»: «Сейчас идет Великий пост. Но когда речь заходит о посте, всё сводится только к еде. Считается, что, если ты ешь только макароны и картошку, значит, ты уже постишься. Но ведь пост – это не только еда. Что, с точки зрения Церкви, главное в Великом посте?»

Игумен Иннокентий: Вот еда-то в посте совсем и неглавное. Если мы внимательно послушаем церковные песнопения, то услышим, что в них говорится о том, что пост – это прежде всего отчуждение от зла, отчуждение от наших страстей и грехов. Пост – это средство, помогающее человеку бороться со страстями. Чтобы мы стали лучше, добрее, более кроткими и смиренными, чтобы мы любили друг друга. В этом главный смысл поста. Ограничение в питании лишь помогает нам бороться с нашими страстями. И не более того. Цель жизни верующего человека – побороть страсти, очистить душу, чтобы соединиться со Христом. Потому что Христос не может соединиться с человеком, которого раздирают и ослепляют его страсти.

Когда мы едим растительную пищу, она не вызывает такого прилива энергии, как пища мясная, которая сразу дает нам ощущение прилива сил. Еда, приготовленная из продуктов растительного происхождения, как правило, питает человеческий организм в достаточной мере, но не сверх того. Ограничение в еде – это помощь, которая позволяет человеку легче справляться со страстями. Когда физическое тело человека терпит некое утеснение, то и душе легче справляться со страстными движениями. Такая вот прямая зависимость. Только каждый человек должен выбирать меру поста по своим силам. Церковь предлагает мирянам всего лишь некий пример поста, причем поста монастырского, но далеко не все могут с такой мерой справиться. И в этом нет нужды.

«Необычные вопросы обычных прихожан»

В христианстве, в отличие от иудаизма, нет 365 запрещающих и 265 предписывающих заповедей, исполнив которые, человек получает шанс на спасение. Православная Церковь ориентирована на борьбу со страстями, на достижение чистоты душевной. Наша цель –обожение, соединение с Богом, а не соблюдение формальностей: сделать сто поклонов, пройти тысячу шагов... Нет и цели прочитать тысячу молитв – можно прочитать одну молитву, но с искренним сердцем и открытой к Богу душой. Поэтому в Великий пост главное уделять больше времени Богу, больше обращать внимания на состояние своей души и на борьбу с собственными страстями.

Человек – существо бессмертное, и залог нашего бессмертия – Бог. Без Бога мы не сможем наследовать блаженную вечность. Без Бога мы не сможем исполнить свое предназначение. Мы сотворены Богом, и цель нашей жизни в соединении со Христом. Соединению с Богом мешают страсти, наши грехи, наша гордыня. И чтобы с этим справиться, Церковь предлагает нам некое лекарство: пост, молитву, добрые дела, исполнение заповедей, которые дал нам Господь. Есть то, что мешает нашему соединению со Христом, а есть то, что помогает. Именно поэтому Церковь постом призывает человека подумать о состоянии своей души, чтобы понять и увидеть, что мешает ему приблизиться ко Христу – источнику жизни и в то же время источнику нашего спасения.

Еще раз повторю: пост – это лишь средство для борьбы со страстями, которые мешают нашему соединению со Христом. Мы должны отдалиться от всего, что питает страсти. Поэтому цель не в самом посте, не в постной еде. Если мы бесстрастны, нам всё равно что есть. И еда как таковая здесь вообще неважна. Господь благословил нам есть любую пищу невозбранно. Если человек все свои страсти преодолел, ему и пост не нужен. Святые могли сутками стоять в молитве, находясь в таком восхищении, что им не требовались ни еда, ни вода. Блаженный Василий, Христа ради юродивый, ел колбасу в Страстную Пятницу. И его били за это, а он лишь радовался тому, что его почитают не как святого, а как грешника.

Кто-то вообще поститься не может. Ну и что? Разве он не может спастись? Конечно, может. Кто-то болен, кто-то просто слаб духом. Господь не говорил нам: «Поститесь – и спасетесь». Он говорил о покаянии и любви. Поэтому и Церковь предлагает постом как можно больше читать Евангелие, чтобы понять, к чему Господь нас призывал.

Церковь советует нам самим оценивать, что отдаляет нас от Христа, а что к Нему приближает. И вот к тому, что приближает, надо стремиться. Поэтому постом Церковь предлагает человеку продолжительные богослужения, чтобы мы стали ближе к Богу как к Источнику жизни. А то, что нас уводит от Христа в сторону, ведет к погибели, от этого лучше держаться подальше. В этом главный и единственный смысл поста.

***

«Прихожанин»: «Я поругалась со своей соседкой из-за вопроса о том, как правильно поститься. Мы обе верующие, ходим в храм, соблюдаем посты. Но я ем, как положено, морковку, капусту и картошку, а она пьет постное молоко, ест постные сосиски с постной колбасой. Разве это не фарисейство? Разве не пытается она таким способом обмануть Господа?»

Игумен Иннокентий: Отчасти, конечно, это некое лукавство, когда мы пытаемся найти формальные заменители в виде постных колбасок и сосисок, чтобы не лишить себя привычной еды. Есть в этом некий фарисейский дух, который осуждал Господь. Но гораздо хуже в пост смотреть в чужую тарелку, осуждать ближнего и учить, что ему есть, а чего не есть. Это гораздо хуже, чем есть постные сосиски.

Апостол Павел по этому поводу высказался очень хорошо: «Кто ест, не уничижай того, кто не ест, и кто не ест, не осуждай того, кто ест, потому что Бог принял его» (Рим. 14, 1). Ешь ты колбасу и мясо, так не укоряй никого, не ешь – не осуждай никого. Пусть он ест свою постную колбаску и радуется, а ты ешь свою морковку и картошку и тоже радуйся.

Пост – это время подумать о собственной душе. Кто-то из святых сказал, что, когда у вас в доме покойник, вы не будете смотреть, какой покойник у соседа, а будете плакать о своем покойнике, о нем скорбеть.

Каждому надо каяться в своих грехах, а не смотреть, как кается другой и какая еда лежит в его холодильнике. В пост мы плачем о себе, сокрушаемся о том, что неправильно живем. И если мы будет так поступать, то нам не придется никого осуждать и смотреть, кто как питается. У каждого своя мера: кто-то без этого куска колбасы может впасть в такое уныние, что просто кошмар, а кто-то будет есть макарончики с чечевицей, радоваться и благодарить Бога.

Мы постимся не для того, чтобы потом гордо сказать: вот, мол, мы отпостились, и, значит, мы теперь праведники. Можно поститься весь пост, но не получить никакой пользы от этого, а лишь обрести гордыню и самонадеянность: «Вот как я хорошо и правильно всё сделал». Иной раз человек пост нарушит и начнет себя укорять, и это даже будет лучше для его души. Он поймет свои слабости и проявит смирение. Все мы люди слабые и грешные, и для нас лучший способ приблизиться к Богу – это покаяние и смирение.

К слову, о постной колбасе. Мы в монастыре ее не едим, но если кто-то из прихожан специально в пост ее принесет и угостит, мы, конечно же, примем ее как угощение. Но никто из монахов специально не пойдет ее покупать. Мы спокойно едим то, что дают нам в трапезной. Но если кто-то угостил, зачем же человека обижать и говорить ему, что это фарисейство. Ведь люди угощают от чистого сердца, и такой дар надо принимать с чистым сердцем.

***

«Прихожанин»: «Хочу задать вопрос об использовании русского языка в богослужении. Святейший Патриарх Кирилл благословил некоторые части богослужения читать на русском языке, и я считаю, что это правильно. Но недавно узнал, что в Твери, после того как была проведена Литургия на русском, народ сильно возмутился, требуя запретить такого рода богослужения. А что же в этом плохого? Я вот сам недавно после чтения канона Андрея Критского спросил двух женщин в храме, понимают ли они то, что читает священник. И они признались, что понимают лишь отдельные слова и прошение: "Помилуй мя, Боже, помилуй мя". А остальной текст не понимают, но это их устраивает, так как, по их мнению, в этом заключается наша традиция. Получается, что наша традиция – слушать богослужение и не понимать его смысл. И сами  верующие не хотят, чтобы служба шла на языке, который они понимают. Что плохого в том, что богослужение ведется на языке, который люди знают с детства? Ведь церковнославянский надо еще учить, и мало кто из пожилых людей сегодня на это способен».

Игумен Иннокентий: Этот вопрос обсуждается уже, наверное, не одну сотню лет: нужно ли переводить богослужение или не нужно? На мой взгляд, проблема перевода церковных богослужений в большей степени надуманная.

Церковнославянский язык – это, действительно, наша традиция. Я сам, когда только пришел в Церковь во взрослом возрасте, поначалу ничего не понимал, но потрудился, нашел переводы и возможность запомнить незнакомые слова. И моя бабушка, когда стала причащаться – а ей тогда уже было немало лет, – тоже научилась читать на церковнославянском. Я нашел ей переводы молитв, и она быстро всё поняла. И вообще-то в этом ничего сложного нет. Если человек захочет, он всё поймет, тем более сейчас, когда есть много очень хороших переводов.Чтобы понять церковнославянский язык, надо лишь чуть-чуть потрудиться. Это намного легче, чем, скажем, выучить китайский, который не каждому под силу. Церковнославянский язык русскоговорящим людям интуитивно понятен, поэтому проблемы понимания богослужения на церковнославянском языке я не вижу. Другое дело, что у кого-то есть нежелание понимать. Возмущаются и требуют перевести на русский язык все церковные песнопения именно те люди, которые просто не хотят попытаться себя просветить, потрудиться, чтобы понять некоторые – их совсем немного – незнакомые слова и речевые обороты.

Почему многие миряне, в первую очередь, хотят сохранить древнюю традицию молиться на церковнославянском языке и не переходить на русский? Дело в том, что славянские слова, будучи несколько оторванными от современного разговорного русского языка, создают в душе особое молитвенное настроение. А это очень важно. Церковнославянский – это язык, который мы бережем. Он сохранился с тех времен, когда на Руси было много святых, которые молились на этом языке, писали на нем. Через этот древний язык на нас дышит дух наших древних традиций, и мы чувствуем себя частью общего прошлого, времени преподобного Сергия Радонежского, благоверного князя Даниила, преподобного Серафима Саровского, святого праведного Иоанна Кронштадтского.

Как я уже говорил, в церковнославянском языке сложных для понимания оборотов очень немного. И, в основном, эти сложности возникают из-за переводов с греческого на славянский. Греческий язык непохож на наш язык в плане построения фраз. Но даже в этом случае можно приложить некоторые усилия, чтобы понять сложные места. Так что можно сказать, что общего желания у верующих людей перейти с церковнославянского языка на русский нет. Впрочем, я не вижу проблемы и в том случае, если некоторые приходы или священники захотят проводить богослужения на русском. Главное, чтобы не было на этой почве какого-то духовного разделения между людьми, чтобы не было взаимных обид и упреков, чтобы не было желания всех стричь под одну гребенку. Кто хочет молиться на русском языке, пусть молится.

Я знаю молодежные приходы, где Священное Писание читают на двух языках. На Пасху и мы читаем Евангелие на многих языках, в том числе и на русском, и никто не возражает. Где-то, я знаю, читают Евангелие на славянском, а апостолов – на русском. Каждый приход выбирает то, что ему ближе. И так во всем.  Кому-то нравится батюшка шумный и веселый, кому-то, наоборот, строгий и сосредоточенный; кому-то нравится пение громкое, партесное, кому-то – знаменное; кому-то нравится молиться на русском, а кому-то – на греческом или грузинском. Всё это не мешает верующему приблизиться к Богу.

***

«Прихожанин»: «Я постоянно слежу за политическими событиями в нашей стране: митингами, демонстрациями, протестными акциями. И хотя сама никогда не участвовала в них, но считаю, что люди вправе выказывать свое негативное отношение к власти любым законным способом. Но когда читаешь в новостях о том, как в нашем государстве представители силовых структур, которые призваны защищать людей, в реальности подбрасывают наркотики, чтобы посадить невинного человека, или пытают его электрошокером, выбивая нужные показания, становится страшно. У меня вопрос: а почему наша Церковь молчит? Почему не скажет свое слово в защиту невинно осужденных людей?»

Игумен Иннокентий: Подобный вопрос возникает от некоего недопонимания, что Церковь – это всё-таки не политическая партия и не общественное движение. Церковь – это люди, которые собрались вместе, чтобы молиться Богу. Вот что такое Церковь. Если они вместо того, чтобы молиться Богу, пойдут на баррикады или демонстрации, это будет совсем не Церковь. Это первое. Второе: наша Церковь, священники с амвона, Священное Писание, Сам Господь каждый день учат: любите друг друга, не делайте друг другу зла. Если все мы и Сам Господь призываем: не делайте другим, чего не хотели бы, чтобы сделали вам, то в этом как раз и есть наш главный призыв ко всем: не пытайте никого электрошокерами, не бейте никого дубинками, не подкидывайте фальшивые доказательства вины или наркотики... Другими словами, Церковь каждый день говорит: не лгите и не делайте никому зла. Святейший Патриарх каждый день в своих выступлениях говорит: «Люди, берегите друг друга, любите друг друга, не делайте друг другу зла».

Церковь постоянно поднимает голос в защиту обиженных и угнетенных, но только не в том формате, который ожидает от нас автор вопроса. Священники – это же не правозащитники, и Церковь не может на каждой службе с амвона называть имя человека, который подвергся преследованию или пыткам. Не в этом задача Церкви – она должна призывать людей к покаянию и доброте. А если священники будут вести себя как правозащитники, то это уже не будет Церковь. Если в храмах вместо Евангелия мы будем читать политические прокламации, то это будет не Церковь, не храм, а место для митингов. Церковь должна заниматься своим делом.

Как я понимаю, подтекст этого вопроса касается, в частности, дела журналиста Голунова, которому полицейские подбросили наркотики, а также дела организации «Сеть». Но, во-первых, когда дело Голунова стало известно, многие верующие и священники выступили в его защиту, требуя, чтобы делу дали ход и во всем разобрались. Каков итог? Где сейчас Голунов? Он на свободе. А где те, кто подкинул ему наркотики? За решеткой.

Что касается «Сети», то там не всё так просто. Я знаю, что правозащитники по поводу этого дела молчат, крепко молчат. В этом деле всплыли факты, которые предъявили тем ребятам, и правозащитникам на эти факты сказать нечего. Опять же многие священники, даже не зная всех этих фактов, всё равно говорят: «Мы требуем честного разбирательства, мы хотим честного суда, мы требуем, чтобы не было пыток». И я здесь, в Даниловом монастыре, тоже заявляю: я – против пыток, я – за честный суд. Но я не пойду на митинг, потому что тогда я перестану быть Церковью.  

И многие священники  выступают против пыток, против беспредела, против манипулирования общественным сознанием и лжи в любой ее форме. Это и есть голос Церкви. Но Церковь не идет на баррикады и митинги.

Священники ходят в тюрьмы, чтобы поддержать и утешить заключенных, оказать им милосердие. Это первейший долг священника, но не его обязанность разбираться, насколько справедлив был суд. Поддержать, утешать заключенного – да, это христианская обязанность Церкви, но она не может брать на себя функции государства, того же суда и решать, виновен человек или нет. Суд и законы придумали люди – не Христос. Разве Церковь назначает судей, министров, Правительство, Президента? Разве Церковь разрабатывает и принимает законы? Нет, конечно же. Церковь – это верующие люди,  которые собрались вместе для молитвы. Вот что такое Церковь. Храм без людей – это пустота, ноль, просто здание. А вот те люди, которые туда пришли и там молятся, они и есть Церковь.

***

«Прихожанин»: «Мне приходится по роду работы много ходить и носить тяжести. И при этом мне хочется соблюсти пост. В результате за весь день я ем только хлеб, всякие постные пирожки, булки, которые продают в магазинах. Другой постной еды бывает просто не найти. Один мой знакомый врач, узнав об этом, сказал, что так я себе совсем здоровье подорву. Что же мне делать? Священник в церкви говорит, что в пост нужно больше думать о Боге, а я в дороге; когда урчит в животе, только и думаю, что о еде. Как быть?»

Игумен Иннокентий:  Очередной вопрос о посте и еде. Что можно ответить? Повторю еще раз: каждый человек может и должен выбирать меру поста для себя сам. Поймите это наконец! Церковь дает лишь некий ориентир. Можем ли мы его исполнить – хорошо; если не можем – надо как-то пост скорректировать для себя.

Я знаю, что многие постом едят молочное или рыбу, потому что у них тяжелая работа, болезни, стрессы, кто-то совсем не может обходиться без мяса, иначе будет психологически или физически страдать. Ну что тут поделаешь?! Пусть ест человек мясо. Если от этого зависит его физическое состояние… Допустим, этот человек – водитель и без привычного мясного питания он не в состоянии нормально работать. В противном случае он может потерять концентрацию внимания на дороге. А это очень опасно. Уж лучше в такой ситуации пусть он ест мясо, внутренне укоряя себя, чем во время работы только и думать будет что о еде.

Я уже не раз говорил во время наших бесед и повторю вновь: пост – это не цель, пост – это средство борьбы со страстями. Только и всего. Бессмысленно изводить себя голодом, если при этом вы относитесь к посту формально. Иудеи именно этим своим буквоедством прогневали Христа. Для них было важно соблюсти букву закона: сделал всё, как полагается по закону, значит, спасен, считали они. У нас же такого нет. А то получается, что человек соблюдает внешние правила, но остается фарисеем по духу. Он ест только постную пищу и при этом продолжает быть гордым и несправедливым, злым, раздражительным и так далее.

Наша цель – чистота души. Пост в этом деле нам помощник, а не враг. Поэтому автору этого вопроса я могу посоветовать только одно: выбирайте себе меру поста по силам, возможностям, характеру работы, физическим затратам.

***

«Прихожанин»: «Я регулярно хожу в храм, молюсь, соблюдаю все посты. Но одна вещь меня раздражает. Постоянно вижу возле нашего храма двух пьяниц. Они даже в церковь никогда не заходят. Думаю, попроси их прочитать "Верую", они этого сделать не смогут. Я знаю, что в Великий пост надо помогать ближнему. Так заповедовал нам Христос, об этом говорит Церковь. Вижу, как прихожане, выходя из храма после Литургии, подают этим пьяницам милостыню, а те потом быстренько бегут в магазин и покупают на эти деньги водку и тут же неподалеку от храма в парке ее распивают. Ну и надо ли подавать такую милостыню, если люди, которую ее получают, думают не о Боге, а лишь о водке? Или я не права?»

Игумен Иннокентий: Что тут скажешь?! Если мы точно знаем, что люди, которым мы хотим оказать посильную помощь, пойдут и пропьют деньги, то, наверное, подавать им не следует, так как получается, что мы тем самым толкаем их к деструктивному образу жизни. Есть даже такой совет: «Милостыня должна запотеть в твоей руке», то есть не надо относиться к ней легкомысленно, формально, бездумно. Надо выбирать, кому ты подаешь милостыню.

Хотя, возможно, правы и те, кто подал милостыню и забыл и даже не видит, кому они ее подали. Они тоже по-своему правы. Пусть Господь решает, кого поддержать. Иначе если верующий начнет задумываться, кому подать, будет долго решать, кто достоин его милостыни, а кто нет – этот пьяница, тот тунеядец, от того плохо пахнет, этот плохо одет, – то неизвестно, куда такие сомнения и решения его заведут. Но по-своему правы и те, кто не хочет подавать милостыню кому попало и лучше подаст какой-нибудь старушке, чем явному пьянице. Дать какой-то общий совет, пригодный на все случаи жизни, трудно. Пусть каждый руководствуется своим разумением. И, кстати, у верующих, которые постоянно подают милостыню нуждающимся, на самом-то деле есть определенное разумением, кого выбрать. Вот сидит несколько человек у храма: кого-то ты выбрал и дал свою копеечку – и слава Богу! Но вот чего точно не стоит делать, так это ходить потом за нищими и смотреть, на что они потратили полученную милостыню: купили хлеба или чекушку водку… А то попытка решать, как нищему поступать с полученной милостыней, может на деле оказаться проявлением гордости. Человеку кажется, что он обличает порок и грех, но сам при этом совершает не меньший грех. От святых мы знаем, что гордость может испортить любую добродетель: прокрадется под личиной добродетели и всё отравит. Так что лучше в Великий пост думать о своих собственных грехах, а не осуждать других людей.

Материал подготовили Екатерина Орлова, Петр Селинов

РУКА ДАЮЩЕГО НЕ ОСКУДЕВАЕТ!