«Прямой эфир из Сирии» с игуменом Арсением (Соколовым)

В 2019 году Культурный центр «Покровские ворота» попытался привлечь внимание общественности к положению христиан в Сирии и услышать живые свидетельства людей о стране, которая дала Церкви целый сонм святых и мучеников. В какой ситуации живут сегодня христиане Сирии? Как складываются отношения между христианскими конфессиями в этой стране? Как война повлияла на положение христиан в сирийском обществе? На эти и другие вопросы на очередной встрече в Культурном центре отвечал игумен Арсений (Соколов), представительПатриарха Московского и всея Руси при Патриархе Антиохии и всего Востока.

Ведущим встречи выступил директор Культурного центра «Покровские ворота» и издательства «Духовная библиотека» Жан-Франсуа Тери.

Жан-Франсуа Тери: Отец Арсений, расскажите, какова сегодня военная ситуация в Сирии.

Игумен Арсений: Остаются небольшие очаги, территории, не контролируемые правительством: это провинции Идлиб на севере и некоторые провинции на востоке страны, которые примыкают к границе с Ираком. Остальная часть территории Сирии практически вся освобождена.

Жан-Франсуа Тери: Люди возвращается в Сирию? Те, которые уехали в Ливан, например, или, может быть, в Европу?

Игумен Арсений: Больше стремления к возвращению на родину – у мусульман. На сегодняшний день в одном только Ливане до полутора миллионов сирийских беженцев, которые размещены, в основном, в лагерях долины Бекаа. Почти все беженцы, которые находятся под присмотром международных организаций, мусульмане – христиан в этих лагерях почти нет. Христиане, которые попали в Ливан в качестве беженцев, обычно оседают в городах, открывают свое дело – пекарни, магазины – или находят работу. Поэтому христиане не спешат возвращаться в Сирию, где они не видят будущего ни для себя, ни для своих детей, но и пребывание в Ливане для них тоже временное. Это некий перевалочный пункт, откуда, возможно, получится перебраться в Европу, Соединенные Штаты, Бразилию или Австралию. Мусульмане более склонны к возвращению обратно в Сирию.

Монастырь Сергия и Вакха

Часто спрашивают о том, сколько христиан покинуло Сирию за годы войны. Год назад я задавал этот вопрос бывшему Мелькитскому Патриарху Григорию III Лахаму, который живет в Сирии и очень хорошо знаком с ситуацией в регионе. Он сказал, что с начала войны, по его данным, Сирию покинуло 750 тысяч христиан. Если учесть, что население Сирии до войны было 22 миллиона, процент христианского населения составлял 10–11%, то нетрудно посчитать, что за годы войны Сирию покинула где-то треть христиан. В этот процент входят христиане всех конфессий.

Если говорить об Ираке, то там вообще трагедия – 9/10 христиан покинули Ирак. При Саддаме Хусейне христиан в Ираке было 10%, как и в Сирии, сейчас там осталось менее 1% от населения Ирака (всего 150 тысяч человек). В Багдаде есть кафедральный собор Антиохийской Православной Церкви, где находится кафедра Антиохийского епископа, правда, в настоящее время он проживает в Кувейте, так вот, в воскресенье в этом огромном храме на службу собираются максимум 30 человек. Очень грустная картина. Если в Сирии произойдет то же, что в Ираке, а в Ираке произошло то же, что и в странах Персидского залива в средневековье, и если христиане окончательно покинут эти края, то Ближний Восток, я убежден в этом, потеряет часть своей идентичности.

Христиане уезжать не хотят – это их дом, но их выгоняют, выживают. Христианские лидеры призывают свою паству оставаться на родине, говорят, что христиане появились на этой земле на шесть веков раньше мусульман и что они имеют на эти земли не меньше прав, чем мусульмане. Ближний восток в V–VII веках, до исламского завоевания, был полностью христианизирован. Весь Ближний Восток, то, что сейчас называется Турцией, Северной Африкой, да и весь Аравийский полуостров, был христианским. Лишь потом было исламское завоевание и многие века христиане и мусульмане сосуществовали вместе на общей земле. В Сирии это сосуществование было мирным, если не считать первых лет завоеваний; христиане и мусульмане жили мирно до тех пор, пока не наступили события, которые мы все помним.

Жан-Франсуа Тери: Каково было Ваше ощущение, когда Вас назначили представителем Патриарха Московского и всея Руси при Патриархе Антиохии в Дамаске? Это был 2013 год, и война была в полном разгаре.

Игумен Арсений: В Церкви всё происходит по послушанию и с благословения, поэтому, когда мне поступило такое предложение от нашего священноначалия, я ответил согласием. Первые годы мне запрещалось жить в Дамаске в связи с напряженной военной обстановкой. В Сирию я приезжал из Ливана только тогда, когда была оказия, когда из России прибывали хорошо охраняемые группы представителей правительства или Боевого братства, например. Летом 2017 года последних окопавшихся в пригородах Дамаска террористов наконец «вышибли», и тогда стало возможным переселиться в Дамаск на постоянное место жительства. Я был освобожден Синодом от своего бейрутского послушания и с того момента пребываю в Дамаске в Сирии.

Монастырь преподобной Феклы, г.Маалюля

Жан-Франсуа Тери: Что для Вас значила возможность поехать служить именно на эту святую землю, ведь Вы библеист?

Игумен Арсений: Действительно, с самых первых страниц Библии эта земля упоминается очень часто. Мы встречаем упоминания и Дамаска, и земли Арам, то есть Сирии, но еще чаще встречается упоминание Ливана, не государства (такого государства в те времена не существовало), – имелись в виду Ливанские горы. Когда я бываю в Тире (это южноливанский город, раньше он назывался Цур и находился на острове), меня посещают разные интересные мысли. Первым, кто завоевал Тир, были не хетты, не египтяне, не ассирийцы, не вавилоняне, ни персы, но Александр Македонский, который построил дамбу и по этой дамбе смог добраться до острова. Александр Македонский захватил этот город, две тысячи жителей были распяты на крестах за сопротивление, ну а потом история уже шла своим чередом. Тир стал главным городом Союза городов-государств финикийских, а финикийцы были колонизаторами, которым в итоге подчинялось всё Средиземноморье, Карфаген, Таршиш библейский… Потом они колонизировали Атлантическое побережье, до Британии добирались за оловом, ими был покорен Кадис испанский, и Лиссабон, и Фигейра-да-Фош, бывшая финикийская колония в Португалии. И вот теперь, когда я брожу по улицам Тира, всегда думаю: вот жил я одиннадцать лет в глухой финикийской колонии в Лиссабоне, а теперь оказался в самом центре цивилизаций. Вот это впечатляет, действительно!

Жан-Франсуа Тери: Как Вы считаете, насколько безопасно сегодня в Сирии для тех, кто надумает отправиться туда в паломническое путешествие?

Игумен Арсений: В Дамаске и пригородах уже достаточно безопасно: это Сайдная, Маалюля (там расположены замечательные женские монастыри), вся приморская часть Сирии, знаменитый Угарит, Латакия. Это всё, я думаю, можно посетить, хотя туристический сектор Сирии совершенно разрушен и каких-то организованных групп сейчас, к сожалению, нет. И, конечно же, следует ради безопасности согласовать поездку с посольством России в Дамаске.

Жан-Франсуа Тери: Когда в одной из наших встреч сирийского цикла в прямом эфире из Дамаска с нами общалась сестра Тереза, то она рассказывала совершенно удивительные вещи о том, как в экстремальных условиях христиане разных конфессий помогают друг другу, как приветствуют друг друга в своих храмах. Вопрос экуменизма в Сирии актуален, пожалуй, как нигде больше. Что Вы думаете по этому поводу?

Игумен Арсений: Известно, что в Ракке, столице ИГИЛ (запрещенной в России организации), все годы оккупации действовал армянский приход. Да, они платили джизью, дань террористам, им было запрещено звонить в колокола, но приход всё время действовал, и наверняка там были не только христиане армяне. Что было делать другим христианам перед угрозой смерти, когда они не знали, будут ли живы завтра? Неужели в этот момент так уж важны все эти различия? Неужели христианину нельзя причаститься перед смертью в Армянской Церкви, если нет возможности причаститься в Церкви той конфессии, которой он принадлежит? Христиане на Ближнем Востоке, оказавшись в таких сложных условиях, может быть, не столь радикальных как в Ракке, но вообще, если говорить о последних временах в целом, чувствуют по отношению друг к другу теплые братские чувства, они сближаются друг с другом, ведь они находятся в одинаковых условиях гонений и уничтожения. Поймите, никакого торжества православия там нет, есть состояние пребывания в меньшинстве, стремительно тающем, радикально убывающем меньшинстве, – эта общая для всех христиан ситуация, которая их сближает. В местных Церквах существуют и действуют так называемые Баламандские соглашения 93-го года о том, что христиане разных конфессий на Ближнем Востоке, те, которые хранят апостольскую традицию и преемство рукоположения, могут причащаться в храмах другой конфессии: марониты могут причащаться у мелькитов, православные – у армян и так далее. Это продиктовано исключительно теми экстремальными условиями, которые существуют в регионе, поскольку террористам всё равно, какой конфессии христианин, – они уничтожают всех подряд.

Жан-Франсуа Тери: Отец Арсений, расскажите о своем приходе в Дамаске, чем он живет, какова его динамика.

Игумен Арсений: Когда-то до войны в Дамаске при представительстве РПЦ в Сирии был приход в несколько десятков человек. Представительством было приобретено большое четырехэтажное здание, первый этаж которого занимала церковь. Тогда при приходе был хор, действовала детская воскресная школа – была настоящая приходская жизнь. Сейчас, вот уже несколько лет как идет война, жизнь на нашем приходе едва теплится. Те, кто мог эвакуироваться в начале войны, покинули Сирию. Остались лишь те, кому некуда ехать, – жены сирийцев, которые живут в Сирии по 40–50 лет и которые уже никому не нужны ни в России, ни на Украине. Вот они и являются нашими прихожанками. На воскресное богослужение собираются пять-семь человек, иногда заходит кто-то из посольства. Службы идут исключительно по милости Божией и совершаются регулярно.

В советское время на приходе было до десяти человек штата, из наших русских монастырей в Дамаск приезжали монахини на несколько месяцев или на полгода, пели в хоре. Был повар, был водитель, садовник, но теперь я один в этом четырехэтажном здании как привидение. Правда, последний этаж сейчас у нас занимают беженцы – это женщины из пригородов, их дома или захватили, или уничижили террористы.

Иногда к нам на службу приходят арабы, которые учат русский язык; приходит, например, иконописец Антиохийской Церкви госпожа Ханна, которая собирается сейчас на стажировку в одну из иконописных школ России, она будет изучать русскую иконопись. А еще у нас проходят библейские занятия, на которые люди приходят по субботам или воскресеньям. У меня есть еще обязанности в церковной дипломатической сфере – со всеми встречаться, общаться. Поддерживать дружественные и братские отношения – это моя основная обязанность как представителя Патриарха Московского и всея Руси при Патриархе Антиохийском и всего Востока.

Жан-Франсуа Тери: Как Русская Православная Церковь помогает и планирует в будущем помогать нашим братьям в Сирии?

Игумен Арсений: Русская Православная Церковь с самых первых дней войны не только молится о христианах Сирии и мире на сирийской земле, но и активно оказывает гуманитарную помощь. В первый год войны были собраны деньги по приходам Русской Православной Церкви – это была большая сумма, которую передали Антиохийской Православной Церкви, лично Патриарху Иоанну Х. Собиралась гуманитарная помощь не только деньгами, но и одеждой, продуктами питания и продолжает собираться. С помощью военно-транспортной авиации Вооруженных сил России и таких организаций, как, например, Боевое братство, гуманитарная помощь отправляется регулярно и довольно часто.

Есть еще такая межрелигиозной группа в России, которую возглавляет иеромонах Стефан (Игумнов). Они приезжали в Сирию вот уже несколько раз, сами распространяли и раздавали гуманитарную помощь, а весной прошлого года – даже под бомбами в Дамаске.

Дети с ампутированными конечностями лечатся в России по линии Церкви. Гуманитарная помощь вообще имеет очень много измерений – я думаю, что гуманитарной помощью можно считать и студенческий обмен, а именно предоставление возможности сирийцам получать духовное образование в наших церковных школах. На данный момент обучающихся в России не так уж много (всего четыре сирийца учатся в России в церковных учебных заведениях) – по гражданским специальностям гораздо больше, но это очень хорошее начинание, которое послужит в дальнейшем гарантией дружественных отношений между нашими Церквами.

Жан-Франсуа Тери: Существует ли какая-то программа по восстановлению разрушенных памятников архитектуры в Сирии?

Игумен Арсений: Что касается памятников архитектуры, я не самый лучший специалист в этой области. Насколько я знаю, существуют два фактически полностью разрушенных храма: один в Эрбине, другой в Забадани, это на границе с Ливаном. Правительство России выделило средства на восстановление этих двух храмов. Это, конечно, не объекты культурного значения, но объекты культового значения, что не менее важно. Всем известные Пальмира, замок Крак-де-Шевалье, монастырь святого Симеона Столпника, который был тренировочным лагерем боевиков, и другие объекты – всё это, естественно, со временем будет восстанавливаться при одном условии, если в Сирии будут установлены мирные времена, на что мы все очень надеемся.

Подготовила Мария Мономенова

Монастырь преподобной Феклы, г.Маалюля	Обсида соборного храма монастыря преподобной Феклы после освобождения от боевиков	Икона соборного храма монастыря преподобной Феклы после освобождения от боевиков
Следы варварста и иконоборчества	Крест сломаный боевиками	Мозаичная икона Иверской Божией Матери в монастырском дворе, со сбитыми ликами
Православный кафедральный собор в Западной части Аллепо	Православная церковь в г.Арбине, Восточная Гута	Памятник во дворе православного храма, г.Хомс. Был разрушен боевиками, а после их изгнания восстановлен
	Уличная мозаика на стене православного храма, г.Хомс

Краткая справка

Игумен Арсений – представитель Патриарха Московского и всея Руси при Патриархе Антиохии и всего Востока. С 2013 года – представитель в Дамаске, до весны прошлого года совмещал должность представителя в Дамаске с настоятельством в Бейруте.

Родился в 1968 году в Костромской области. После службы в армии работал монтером железнодорожных путей и машинистом водогрейных котлов, учился на историческом факультете Томского государственного университета.

В 1992 году был пострижен в монашество. В 1998 году заочно окончил Московскую духовную академию. В 1999–2000 годах стажировался в Pontificio Istituto Biblico в Риме. В 2001–2003 годах – настоятель Христорождественского прихода Московского Патриархата в Мадриде (Испания). В 2003–2013 годах – настоятель Всехсвятского прихода Московского Патриархата в Лиссабоне (Португалия).

На Пасху 2009 года возведен в сан игумена.

Доктор богословия, профессор Общецерковной аспирантуры, член Союза писателей России. Владеет итальянским, испанским и португальским языками.