Нино и Малхаз

Мария Сараджишвили

Два года назад....

...Три свечи, прикрепленные к большому алюминиевому тазу, медленно оплывали. Нино смотрела то на огоньки, то на полусидящего в кресле Малхаза, и в голове у нее проносились какие-то обрывки мыслей.

«Правильно ли я сделала?» Но ведь неверующий муж сам попросил о Крещении, схватился за соломинку.

…Приглашенный священник нараспев произносил молитвы, в смысл которых Нино даже не пыталась вникнуть.

Нино считала себя верующей, но церковными «ритуалами», по ее собственному выражению, не занималась, потому как не видела в них никакой особой нужды. Рассказывать о себе наболевшее и очень личное какому-то чужому мужчине с бородой и строгим взором ей казалось лишним и ненужным.

Тем более что она сама всегда была тихой, занималась семьей и своей работой в аптеке. Никого не грабила и само собой не убивала. Депрессией не страдала, особых чудес от Создателя не ждала, так как была вполне довольна тем, что имела.

Как и все заходила в церковь несколько раз в год поставить свечку, «чтоб было всё хорошо», на Крещение – за бутылкой святой воды, которая потом благополучно пылилась в углу под тремя иконами. На Вербное воскресенье шла в ближайший храм и покупала там уже освященные веточки вербы – для красоты. На Пасху само собой красила штук двадцать яиц, потому что все так делают. Старая добрая традиция. Так многие живут.

Но однажды неожиданно заболел Малхаз. Начались у него странные боли в брюшной полости: они то появлялись, то исчезали. Нино ходила с мужем по врачам, но те в один голос уверяли, что с ним всё в порядке. Малхаз мучился, иногда вскрикивал от приступов, с трудом передвигался. Пришлось ему бросить работу. Нино перепробовала все дедовские способы, но мужу лучше не становилось.

И вдруг Малхаз заявил: «Я хочу креститься. Вдруг поможет».

Тут все вспомнили, что Малхаз дожил до сорока с лишним лет некрещеным. Не успели родители его окрестить, всё откладывая на потом. То отец не смог собрать денег на хороший стол, то собрали, было, нужную сумму, чтобы позвать всех родственников, но тут отец попал в аварию и все деньги ушли на возмещение ущерба пострадавшему… А потом и вовсе забыли про Крещение.

…Нино быстренько сбегала в ближайшую церковь и вскоре привела священника. Выяснив в чем дело, тот разрешил Малхазу сидеть во время Крещения. Вскоре раздалось заключительное: «Крещается раб Божий...». Отец Шалва надел на Малхаза золотой крестик и сказал несколько напутственных слов о том, что теперь воды Крещения омыли его старые грехи и он чист как младенец. И что открыты теперь ему врата неба и для него с этой минуты начинается новая жизнь. И что идти по ней надо только так, как учит Святая Церковь, ибо в противном случае ждет его незавидная участь.

Потом, направляясь к двери, отец Шалва неожиданно обернулся и уверенно сказал:

– Завтра тебе будет намного лучше, и я жду тебя на службе.

Малхаз лишь вымученно улыбнулся такому смелому предсказанию:

– Я еле по дому хожу. Куда мне на улицу!

– А ты веруй! И всё тебе будет. Надо же нам Господа поблагодарить за твое выздоровление...

Нино покивала из вежливости и, закрыв дверь за странным священником, бегом вернулась к мужу.

– Как ты? Хочешь – приляг.

Малхаз посмотрел на нее каким-то другим взглядом, будто видел жену впервые:

– Нино, болей нет.

– Правда? Это какая-то фантастика.

– Тобой клянусь.

* * *

20 месяцев назад

…Нино проснулась оттого, что кто-то тряс ее за плечо.

– Вставай скорей! На службу из-за тебя опоздаем. Сколько раз можно говорить?! – над ней возвышался уже одетый Малхаз, и брови его были угрожающе сдвинуты.

– Дай хоть в воскресенье выспаться.

– На службу опаздывать нельзя. Раньше всех входит в церковь Пресвятая Богородица. Вставай, говорю!

Нино кое-как подняла себя с кровати и поплелась умываться. Хотелось ругаться последними словами. Вылечился Малхаз на ее голову после того Крещения, и всё – пропала спокойная жизнь. Зачастил он в церковь, как того и требовал отец Шалва. Властный по натуре и неплохой психолог по совместительству, отец Шалва в считанные дни превратил мягкого и добродушного Малхаза в горячего борца за православные каноны. Объяснил ему весьма доходчиво, почему Господь попускает болезни и как немощь может вернуться за отступление втрое хуже первого. И Малхаз теперь строго выполнял всё требуемое: постился, читал утреннее и вечернее правила, не пропускал воскресных служб.

Нино поначалу смотрела на это с юмором. Думала, что у мужа появилась новая «игрушка». Он так же поначалу занимался с машиной, часами возился в моторе, менял масло, что-то подкручивал, протирал, только что рукой не гладил как собаку.

По правде говоря, новая «игрушка» Малхаза доставляла Нино куда больше проблем, чем та раздолбанная машина. Надо было теперь готовить два обеда: один большой – для Нино и девочек, другой, более дорогостоящий, – для постника мужа. Постными супами он наесться не мог, и ему требовалась хорошая рыба, урюк, орехи.

К фокусам с едой добавилось психологическое давление на Нино. Сидят, например, у нее две соседки на кухне, пьют кофе, неспешно курят, расслабляясь и обсуждая свои женские дела. Вдруг заходит Малхаз. Носом потянет воздух, и сразу брови к переносице, а взгляд как клинок кинжала. И сразу с проповедью в их мирную атмосферу о том, что курение грех и кто из святых что в каком веке по этому поводу сказал.

Естественно, ее девочки, закатывая глаза, тут же начинают собираться домой. Теперь соседки и подруги намертво усвоили: «К Нино нельзя – муж у нее совсем помешался!»

Нино поначалу устроила показательный скандал, но Малхаз стоял на своем. В последовательности ему отказать было нельзя. 90 процентов его старых проверенных друзей тоже оказались в черном списке. Вместо них Малхаз завел себе новых. Нет, они не провоцировали Малхаза выпить и посидеть – вместо этого то предлагали какие-то книжки, то звали в какую-то глушь «поехать помолиться». И обычно ленивый Малхаз, как конь боевой, тут же срывался с работы и мчался неизвестно куда, прихватив всю наличность, на которую Нино имела совершенно иные планы.

С ужасом смотрела Нино на эти мужнины метаморфозы и пока не принимала каких-то глобальных решений. Всё ждала, что муж перебесится и жизнь вернется в нормальное русло. Семью ломать не хотелось: всё же прожили нормально двенадцать лет.

Но глава семьи требовал от нее и девочек жить по его новоприобретенным установлениям. Девочки изнывали на службах, Нино тоже выискивала предлоги, чтоб не идти в церковь «стоять неизвестно зачем», – ей для общения с Богом вполне хватало минут пять-десять, а тут целых четыре часа воскресенья!

Потом Малхаз стал требовать, чтобы Нино с детьми ходила исповедоваться к тому самому спасителю – отцу Шалве. Иначе жизнь, по словам Малхаза, не имела для него никакого смысла. Отца Шалва не нравился Нино: строгий, требовательный, не терпящий возражений. Муж, наоборот, был от него без ума и слушал его с большим вниманием. Нино считала, что причина такого чрезмерного внимания заключалась еще и в том, что духовник особенно подчеркивал роль Малхаза как главы семьи. А много ли надо мужчине? Естественно, что Малхаз после этих бесед приходил с горящим взором.

– Бог создал Адама первым, а Еву второй, поэтому ты должна меня слушаться! – требовал он. – У нас, мужчин, мозги изначально по-другому устроены, более многофункционально, так как не через мужчину вошел грех в человека, а через женщину. Жена да убоится мужа своего...

Нино от таких разговоров сразу заводилась и начинала доказывать обратное. А ведь раньше жили как-то спокойно, приходили к консенсусу после общего обсуждения. Теперь даже бытовые неурядицы превращались во что-то невообразимое. Малхаз, обладая неплохой памятью, постоянно сыпал библейскими цитатами, а Нино в ответ лишь ужасно злилась и пыталась оперировать простой логикой.

* * *

15 месяцев назад

– Я не хочу жить по расписанию! Слышишь?! Не хочу и не могу! – кричала Нино. – Мне в горле сидят твои посты, отдельные обеды, эти проклятые воскресенья, когда даже один день в неделю я не могу нормально выспаться!

– Это бес в тебе говорит! – поставил «диагноз» Малхаз и резко из бутылки плеснул в жену святой водой, пытаясь попасть ей прямо в рот, как советовал ему поступать при семейных скандалах отец Шалва.

– Что ты делаешь, идиот?! – завизжала Нино. – Я только собралась выйти!

Пришлось идти переодеваться и заново приводить лицо в порядок.

Пока наносила поплывшую тушь, от мужа поступило новое указание:

– Сколько раз я тебе говорил: «Перестань краситься»!

– О-о-о, как ты меня достал! Всему есть предел в этой жизни! – Нино от злости швырнула в мужа полотенцем.

– Это ты на кого руку подняла? – Малхаз подскочил к ней и с размаху ударил ее по лицу. Удар был настолько сильным, что Нино упала.

Отношения их стремительно ухудшилась. Нино, придя в себя после потрясения, подвела печальный итог: так дальше жить нельзя.

Вскоре Нино поставила мужа перед фактом:

– Я подаю на развод.

– Ну и подавай. Я тоже ошибся, женившись на тебе.

Нино поначалу напряглась от этой фразы: может, Малхаз в церкви подцепил какую-то святошу? Но потом от этой мысли отмахнулась: нет, на него это непохоже.

Пока Нино собирала бумаги, Малхаз огорошил ее новостью:

– Отец Шалва не благословляет разводиться. Говорит, чтобы я терпел тебя как свой крест.

– Ты? Меня??? Я всё равно подам документы. Какой смысл жить с человеком, с которым нет ничего общего?

– Он благословил меня пожить какое-то время при монастыре. Чтобы всё стало на свои места.

– О детях и работе ты, конечно, не думаешь…

* * *

Год назад

Из монастыря Малхаз вернулся раньше времени. К тому времени суд отложил их дело, давая супругам возможность подумать и всё взвесить. Нино нашла дополнительную работу и свыклась с мыслью, что дети будут только ее детьми. Обида на мужа поостыла. Они по-прежнему жили в одном доме, хотя Нино прилагала усилия для разъезда, но подходящих квартир не находилось.

…Видя, как муж неумело делает себе яичницу, она подметила в нем какую-то перемену. Исчезла нервозность.

– Я не ждала тебя раньше июня, – сказала Нино.

– Не мог я там больше оставаться. Понял, что не смогу там жить.

– Что, так плохо? – спросила она без всякого сарказма. – Наверное, жутко кормили?

– Нет, там хорошо, спокойно, воздух в горах особый. Многое по-другому видится. Но это не мой путь. Монахом надо родиться. Иначе трудно вместить невместимое.

Голос Малхаза как-то помягчел. Он тронул Нино за руку:

– Прости меня. Я слишком многое от тебя требовал. То, что ты не могла сделать. Жили же мы как-то без моих духовных подвигов. У тебя и так достаточно работы.

Нино смотрела на Малхаза и не могла поверить услышанному. Куда делась его категоричность?

А он тем временем продолжал:

– Давай заберем заявление! Мы оба поспешили...

* * *

Шесть месяцев назад

– Малхаз, ты просил разбудить тебя пораньше в церковь, – Нино трясла мужа за плечо. – Сегодня  Мцхетоба [1].

– М-м-м… Сейчас… Умоляю, позвони ребятам, скажи, пусть без меня едут.

* * *

Сейчас у Малхаза и Нино всё хорошо. Они живут вместе и ценят то, что имеют. Иногда вместе ходят в церковь. Малхаз по возможности постится, но по давнему уговору готовит себе сам. Он понял и принял золотое правило: возлагать бремя тяжкое и что-то требовать человек должен только от самого себя. А потянутся к этому делу окружающие или нет – это их личное дело. И вольному воля, прежде всего.

-----------------------------------------------------

[1]   Мцхетоба, Светицховлоба, Праздник хитона - государственный христианский праздник в Грузии, который проходит в городе Мцхета в кафедральном соборе Светицховели. Установлен в честь «мироносного господнего столпа и ризы Господней». В этот день поминают святых Мириану и Нану.


 

Добавить комментарий


Защитный код
Обновить