Бессмысленная война

Сараджишвили Мария

…Гулико одной рукой приняла таблетку, а другой – стакан воды, которые протягивал ей Денис, и морщась выпила.

– Спасибо! Что бы я без тебя делала...

– Да, ерунда! – молодой парень, который по документам приходился ей внуком, смущенно улыбнулся. В уголках его губ еще что-то осталось от того мальчишки, которого Гулико столько лет ненавидела всеми фибрами своей души. И как теперь выяснилось, совершенно напрасно.

* * *

…В тот день привычный мир Гулико Мерабишвили разом рухнул. Ее единственный, горячо любимый сын Темури, с которого она сдувала пылинки и прочие жизненные неприятности, сразил ее без ножа, сказав одну простую фразу: «Мама, я хочу жениться».

Материнское сердце почувствовало приближающееся цунами. Уж как она придирчиво выбирала невест для своего Темико, а все равно вышло не по ее. Гулико забраковала многих претенденток на звание «моей невестки». У одной передние зубы не соответствовали европейским стандартам. Улыбнется – и всю фотографию испортит. Другая имела родинку на шее, – значит, открытые блузки для нее закрыты. Третья была всем хороша, но, к счастью, вовремя выяснилось, что ее троюродная бабушка была хромоножкой. Не дай Бог, внуки унаследуют не ту генетику…

Список невест за 10 лет претерпел много изменений. Ведь женитьба – дело серьезное. Все надо учесть на сто лет вперед. А тут Темури преподнес ей такой сюрприз.

– Знаю заранее, что она тебе не понравится, – сказал сын.

Гулико, холодея от ужаса, опустилась на пуфик и с трудом выдохнула:

– А что с ней не так? Почему она мне не понравится?
– Она в разводе и у нее мальчик от первого брака.
– А-а! – Гулико нетвердой рукой стала хвататься за трюмо, за сердце и ловить воздух ртом. Это был апробированный ход. Но теперь он почему-то не сработал. Дальше пошло извержение вулкана с огненной лавой.
– Вай, вай, вай... Разве для нее, негодяйки, я тебя растила?! Это она, подлая, тебе голову заморочила, чтоб ты на бывшую в употреблении польстился...

Но Темури стоял как скала во время девятибалльного шторма. Выждав, пока мать устанет от собственных эмоций, он высказал выношенное решение:

– Мы все равно будем вместе. Даже через твой труп!

И ушел.

Что Гулико ни делала, какие отчаянные шаги ни предпринимала, Темури сделал по-своему. Привел в дом эту жуткую Свету с ее довеском – пятилетним Денисом.

Тогда Гулико повела тонко продуманную партизанскую войну под лозунгом: «Врагу только выжженную территорию общего пользования». Приготовит, скажем, Света суп или недавно освоенное кучмачи, а Гулико тут как тут – и бултых в кастрюлю полпачки соли. Как говорится, от всей полноты материнского сердца. Сядут за стол, а есть невозможно. Гулико еще во всеуслышание начнет разглагольствовать о том, как некоторые неумехи только продукты переводят.

Или вывесит невестка белье, а Гулико улучит момент и аджикой на чистые майки – плюх. Да так, что никаким отбеливателем не отстирать.

Над Денисом она измывалась особенно утонченно. Запихнет его машинку в сток ванной да так, чтобы не видно было. Скоро вода станет болотом. Придет сантехник, провозится полдня, а потом с триумфом извлечет транспортное средство Дениса, за которое Света сына налупит и слушать не будет его клятв, что это был не он. А Гулико стоит рядом и причитает:

– Двадцать лет жили, никакого засорения. А тут, пожалуйста, каждый месяц. Хоть график составляй. Ты, Света, совсем за ребенком не смотришь...

Между пакостями в стиле Шапокляк Гулико частенько захаживала в церковь и слезно молила Матерь Божию:

– Сотвори чудо! Пусть мой сын с ней разведется!

Моление исполнилось с точностью наоборот. Скоро Света объявила свекрови, что беременна близнецами и нервничать ей никак нельзя. Гулико онемела. Темури воспользовался минутой молчания и сказал матери:

– Если с моей женой что-то случится... – уточнять не стал, но сделал такие страшные глаза, что Гулико попятилась. Потом поняла – пора объявлять временное перемирие.

– Девочки – Нана и Саломе – внесли относительный мир в семью, но ненадолго. Гулико по-прежнему считала Дениса бельмом в глазу и вернулась к прерванным саботажным действиям. Теперь ее обуревала новая навязчивая идея: надо экономить еду, приберегать лучшие куски для девочек, а этот и так обойдется.

…Все вспоминать – себе последние  нервы портить. Двадцать лет пролетели незаметно. Будто их и не было. Многолетняя затяжная война подкосила Гулико. А может, просто старость подкралась незаметно. Она осознала этот печальный факт, когда осматривавший ее врач сказал сыну:

– Инсульт, к сожалению.

Как будто мало ему было той черной полосы, куда он угодил недавно: работу потерял, в долги залез, а тут еще и материнская болезнь. Денису, наоборот, неизвестно за какие заслуги выпал козырной туз, да  не один. Его разыскал его биологический отец, который за эти годы в России раскрутил бизнес и теперь на старости лет вспомнил о наследнике. И не просто вспомнил, а решил загладить печальные моменты в биографии обоих. В итоге Денис на папины деньги открыл магазинчик и стал везти на себе всю семью отчима с парализованной Гулико впридачу.

* * *

– Воды еще принести? – Денис, кажется, спрашивал ее уже во второй раз. Все ушли в театр, а он, кормилец, еще с ней, старухой, сидит.

– Прости меня, Денис, – простонала Гулико. – И как ты после всего того, что было, еще со мной рядом сидишь.

Если бы кто-то показал ей заранее этот день, она вела бы себя по-другому, она бы...

– Бебо, ты просто всегда была бурчуньей. Мама говорила, что это от того, что тебя в детстве недолюбили.
– Меня?! – приподнялась на подушке Гулико. Потом, помолчав, поняла ход Светиных мыслей. Надо же было придумать ребенку хоть какое-то мало-мальски логическое объяснение ее зловредности на ровном месте.
– А что еще она тебе говорила? – осторожно прощупала почву дальше.
– Да ничего особенного… Говорила, что когда-нибудь ты изменишься… Видишь, она была права....

Гулико спорить не стала. Иногда промолчать – это наилучший выход из положения.