Северное сияние веры Христовой

Юлия Кулакова

Ко дню памяти, 8 ноября, верной рабы Божией матушки Ольги из Кветлука

Некогда наш духовный отец, указав на полки с книгами, сказал моему мужу-ставленнику: «Вот они пусть будут твоими друзьями». Он говорил о святых – тех, чьему перу принадлежали одни книги, и тех, прославленных и еще не прославленных, но известных своей праведной жизнью, чьи жития были собраны в других.

Наши друзья. Друзья, которые уже вошли в радость Божию и когда-нибудь радостно встретят нас у порога новой вечной жизни. Друзья, к которым мы обращаемся каждый день: вразуми, подскажи, помоги, помолись обо мне Христу! Мудрые, любящие, заботливые.

Иногда кому-то удобней не думать о покаянии и пути за Господом, но, по-язычески распределяя для себя, «какой святой от чего», обращаться к святым как к языческим идолам, а то и вовсе как к безличному «лекарству». Помню, как-то в одном храме я молилась у большого образа Иоанна Шанхайского и уже за порогом услышала запыхавшееся: «Подожди!»

Пожилая гражданочка, продававшая в лавке иконы, подбежала ко мне:

– Вот ты ему молилась – а он от чего?!

А мне так было радостно и так не хотелось объяснять, что она неправа… И поэтому только сказала:

– Обо всем его можно просить. Обо всем – он нас очень-очень любит.

Некоторые святые даже во время мук молили Господа о болящих. И как ни возмущайся я «языческим кощунственным подходом», а святые и такого не гнушались. Как-то преподобному Серафиму сказал крестьянин: «Я слышал, ты угадываешь, так скажи, где моя пропавшая лошадь!» Видимо, видел святой Серафим: этот человек не готов пока услышать что-то разумное. И потому просто и смиренно указал ему, где лошадь искать, и радостный крестьянин помчался к указанному месту…

Даже будучи «грамотными», мы нередко обращаемся со своими нуждами к тем святым, что сами пережили те же ситуации, прошли через те же беды или помогали в них при жизни земной. Святых Киприана или Льва Катанского всегда просили помочь увязшим в пагубных сетях чародейства, святых воинов – сохранить во время службы в армии. О детях молятся святому Стилиану Пафлагонскому, который некогда – хоть и вынужденно, из-за великой любви духовных чад, приносивших детей своих на воспитание отшельнику, – устроил едва ли не первый в истории человечества детский сад. А уж о святых врачах и говорить нечего: кто из нас не прибегал к святым Пантелеимону, Косьме и Дамиану, деве-целительнице Ермионии или святителю Крымскому Луке в болезнях? А сами врачи чтут их как покровителей своей профессии.

В народе особо «выделяли» всегда не только святых врачей. Очень хотелось бы и сельским бабушкам – травницам и акушеркам, – чтобы у них была своя покровительница. Потому так распространилась легенда о «бабушке Соломонидушке», которую якобы позвал праведный Иосиф помочь в родах Пречистой Деве Марии. Но свет, воссиявший в яслях, помешал старой акушерке войти в пещеру, а когда они смогли войти – Дева уже держала на руках Богомладенца. Увидев, что «бабушка» поспешила к ней, несмотря на старческие немощи и больную руку, Матерь Божия позволила ей взять на руки Богомладенца – и рука женщины исцелилась. Отражение этой легенды мы видим и на многих рождественских иконах (фигуры повитух, стоящих у пещеры), а праздник «Соломонидушки» неофициально праздновали сразу после Рождества Христова.

Часто слышала я, что тоскуют по «покровительнице своей деятельности» супруги священников. Кто-то келейно молится Елизавете Константиновне, жене праведного Иоанна Кронштадтского, кто-то сетует: «Ведь были, всегда были праведные матушки! Почему мы о них почти не знаем?»

Есть и еще одна группа женщин, и они спрашивают в храме: «А какая святая лучше всех бы меня поняла?» Это – женщины, пережившие насилие в любом виде. Современное общество позволяет жертвам насилия поведать о своей беде чуть ли не всему миру, но при этом поддержки от большинства окружающих этим женщинам нет. «Сама виновата», – нередко говорят люди даже о ребенке, над которым совершили преступление. Безжалостная точка зрения, поддерживающая преступников в их безнаказанности, увы, встречается и у считающих себя верующими во Христа. И неважен для них ни Иоанн Постник с его правилами, ни Василий Великий, утверждающие, что жертва «неповинна», ни, собственно, Сам Господь, Который помиловал и не осудил даже блудницу, имевшую свою волю на блуд, – что уж говорить об обесчещенных и всю жизнь живущих наедине с этой страшной бедой.

Почему я говорю одновременно об акушерках, о женах священников и о женщинах, переживших насилие? Нет, логика вовсе не покинула мой текст. Просто однажды, в очередной раз почитав очередное обсуждение о виновности жертв насилия и находясь по этому поводу в очень тяжелых чувствах, я «случайно» (а бывают ли случайности?) нашла житие одной дивной подвижницы, которая по праву могла бы чтиться как святая покровительница и первых, и вторых, и третьих.

Речь идет об Ольге Аляскинской – праведной и самоотверженной женщине с удивительной судьбой. Прославления Ольги ждали и ждут все, кто встречался с нею в жизни, а потомки знавших ее и называвших по-русски «Matushka Olinka» давно уж келейно молятся ей и просят помощи в своих трудах. Ей даже составлен акафист, первые строки которого в переложении на русский язык звучат, примерно, так: «Господь, Который создал движущийся занавес северного сияния, сделал тебя живым светом, воссиявшим на севере и осветившим пустыню /заброшенность, пустоту/ Его великой красотой».

…Девочку, родившуюся в аляскинской деревне Кветлук в 1916 году, при рождении назвали Arrsamquq. Благодаря русской миссии в этих краях в те годы было много христиан, и вскоре малышка приняла Святое Крещение и получила новое имя Ольга. Девочка росла ревностной христианкой, трудилась не покладая рук и постоянно молилась не только о себе и родных, но и о всей деревушке, населенной эскимосами-юпик. Уже в молодости она знала наизусть многие службы на церковнославянском языке, а также службы некоторых двунадесятых праздников и другие праздничные песнопения на родном языке юпик.

Девушку выдали замуж за одного из сельчан. Он был умелым охотником, рыболовом, его брали на ответственные работы, но дороги в церковь он еще не знал. Кроме того, свадьба была сыграна по сговору, и поначалу молодым оказалось довольно тяжело найти общий язык. Однако «Olinka» и здесь не допустила к себе дух уныния, а лишь усилила молитву и за молодого мужа, и за всех молодых людей деревни, которые не радели о жизни в Боге. Именно ее молитвами – а в этом не сомневались жители поселка – вскоре в храм отправился не только ее муж, но и шестеро его ровесников, и все они стали церковными чтецами. Николай – таково было имя супруга в Крещении – затем поступил в семинарию святого Германа Аляскинского на острове Кадьяк и был рукоположен во священники. Радостно встречали его сельчане: он стал первым постоянным священником в истории Кветлука. Забегая вперед, скажу: за время земной жизни Ольги на долю маленького Кветлука придется наибольшее – по сравнению с поступившими из других населенных пунктов Аляски – число семинаристов в Кадьяке.

Новому батюшке нужно было объезжать со службами и дальние деревни. Ольга была единственной, кто освоил в этом краю мастерство акушерки, и помогала женщинам в родах и женских недугах. Самой ей помочь было некому… Всего Ольга родила – совершенно одна, без помощи – 13 детей. Болезни и суровый климат унесли пятерых из них, только 8 дожили до взрослого возраста.

Помимо домашних хлопот по хозяйству, воспитания детей, шитья облачений и изготовления просфор, а также помощи женщинам, Ольга взяла на себя и попечение об односельчанах. К нуждающимся она приходила домой, мыла их жилища и готовила еду, помогали ей в этом и подрастающие дети. Она учила людей Закону Божию, своими руками изготавливала верхнюю одежду и обувь, вязала варежки и носки и все это в качестве подарков рассылала прихожанам своего супруга. «Новая Тавифа», – говорили о ней христиане.

Особое попечение имела она о женщинах, попавших в беду. Сострадая тем, кто переживает насилие в семье или пережил надругательство, она… звала этих женщин с собой мыться в бане. В такой обстановке, располагающей женщин к откровенному разговору и где не скроешь шрамов и синяков, проходили ее утешающие беседы с пострадавшими. Некоторые даже полагали, что сама матушка Ольга могла пережить насилие, – так она сострадала своим подопечным, так стремилась помочь каждой в ее беде.

Когда Ольга достигла пожилого возраста, дочери «отстранили от хозяйства» мать, чтобы та наконец-то отдохнула. Но та не собиралась пользоваться возможностью отдыха и стала объезжать села со своим супругом, где так же помогала местным людям, а с молодыми женщинами делилась своим опытом.

Однажды дочери забеспокоились: мама начала терять вес, выглядеть слабее, чем всегда… Они смогли уговорить Ольгу пройти обследование в больнице. Как гром среди ясного неба, прозвучал приговор: рак в терминальной стадии, лечение бесполезно, необходим постельный режим и уход.

Оставив мать в родном доме на попечение родных, дети Ольги поехали помолиться к святыням края. Вернувшись, они обнаружили кровать пустой. Больная не смогла смириться с постельным «заточением» и при первой возможности сбежала на реку за водой с большими ведрами, явно собравшись мыть полы или стирать!

Матушка Ольга много молилась в те дни и без малейших признаков уныния готовилась к отшествию в иной мир. Она отдала последние распоряжения и позвала к себе священника со Святыми Дарами. 8 ноября 1979 года она причастилась Святых Христовых Таин, осенила себя крестным знамением, легла на подушку – и мирно преставилась ко Господу. Похоронить себя она завещала в свадебном наряде, который берегла с того самого дня.

О том, что вставший лед может не позволить добраться на похороны всенародно любимой подвижницы, плакали в те дни многие. И Господь внял их слезам: погода изменилась настолько, что люди смогли добраться до Кветлука на лодках. Земля была мерзлой, но люди, видя чудеса с ветром и морем, с твердой верой отправились копать могилу – и не ошиблись: земля, как свидетельствовали очевидцы, была мягкой, и все приготовления удалось сделать достаточно легко.

Супруг подвижницы оставил замечательное завещание своим детям, в котором просил их любить ближнего, кто бы он ни был, поучаться в чтении Писания, ходить на церковные службы, никогда не воздавать злом за зло и всегда быть добрыми.

Матушка Ольга по свидетельствам любящих ее людей вовсе не оставила своих подопечных. Так, например, некая женщина, ее землячка, свидетельствует, что Ольга приходила к ней во сне и предупредила о смертельной болезни ее матери. Она просила женщину не скорбеть, потому что мать ее будет «в месте светле», где ныне находится и сама Ольга. Женщина поспешила к матери, нашла всё так, как сказала ей праведница, и помогла ей подготовиться к безболезненной и мирной кончине.

А одно чудо особенно заставляет задуматься. Это свидетельство оставила женщина, которая в детстве подверглась сексуальному насилию и всю жизнь несла в себе как камень невыплаканное горе. Единственным ее утешением была молитва ко Господу и Божией Матери. Во сне несчастная увидела, как к ней направляется Сама Царица Небесная, а с ней – еще кто-то. «Кто это?» – дерзновенно вопросила женщина. «Святая Ольга», – ответила ей Богоматерь и оставила женщин одних. Названная Ольгой отвела женщину к себе, утешала ее, говоря, что та вовсе не является оскверненной и не должна нести на себе это горе, когда Господь Христос распялся за нас и понес наши тяготы на Себе. После этого Ольга зримым для сна образом исцелила женщину от тяжкого бремени и произнесла, указав на северное сияние и звезды над головой, те слова, которые знает ныне каждый почитатель праведницы: «Господь может создать красоту from desolate /из ничего, из запустения, опустошенности/». Для женщины это было особо важно услышать: Господь творит красоту там, где прежде были только стыд, отчаяние и страдание.

«Радуйся, целительница поруганных и сломленных», – возглашает чудесной подвижнице автор акафиста. Где в наши дни можно прочесть жития православных святых Северной Америки, там с выражением надежды на скорое прославление обычно помещено и жизнеописание матушки Ольги. Дай Бог, чтобы каждый из нас, как матушка Ольга, мог делами явить любовь к ближнему, радоваться с радующимися и плакать с плачущими.