«Несвятые святые» города-героя

Николай Головкин

27 января 2019 года – 75-летие полного снятия блокады Ленинграда

Эссе

И в ночи январской беззвездной,
Сам дивясь небывалой судьбе,
Возвращенный из смертной бездны,
Ленинград салютует себе.
Анна Ахматова. «27 января 1944 года» (2 марта 1944)

 

Зернышки блокады

Летом 1941 года часть сотрудников Ботанического института имени Комарова Академии наук СССР в Ленинграде эвакуировали в Казань. Но многие предпочли остаться и под разными предлогами избегали эвакуации.

Ныне в Ботаническом музее РАН в героическом городе на Неве представлены архивные документы и уникальные экспонаты, свидетельствующие о мужестве ученых.

Так, в дневнике медпункта института имени Комарова значатся списки доноров. И за тот же период в справках о дистрофии мы встречаем те же фамилии.

…Каждое утро в Ботаническом институте собиралось много народу. Жители города приходили сюда, чтобы послушать лекцию о том, из каких растений можно сварить суп или сделать салат, какие растения обладают целебными свойствами.

А в Ботаническом музее постоянно работала выставка съедобных растений.

В стенах института защищались кандидатские и докторские диссертации по фундаментальным научным темам.

 …Поздно вечером 15 ноября 1942 года на территории Ботанического сада взорвалась мощная фугасная бомба. Лишь одна оранжерея чудом уцелела.

Всю ночь ученые спасали растения, перенося их в оставшуюся оранжерею и разбирая по квартирам. А всего за время войны на Ботанический сад упало свыше 100 бомб и снарядов.

…Замерзая в лютые военные морозы, ученые не сожгли ни одного образца хранившейся в музее древесины! Ни одно зернышко из огромной коллекции семян не было съедено.

А если в какое-то дерево на территории Ботанического сада попадал осколок снаряда, ему тут же как раненому делали перевязку, замазывали трещину варом.

...Вспоминается и история с вавиловской коллекцией пшеницы. Многие из тех, кто охранял ее во Всесоюзном институте растениеводства (ВИР) в блокадном Ленинграде, умерли от голода, но не взяли из нее ни одного зернышка.

Благодаря их подвигу эти спасенные сорта пшеницы накормили после войны миллионы людей.

Низкий поклон ученым военной поры!

Шлиссельбургская магистраль

Много лет своей жизни посвятил главный научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН, доктор исторических наук, заслуженный деятель науки РФ, участник Великой Отечественной войны Валентин Михайлович Ковальчук (1916–2013) малоизученной истории блокадного Ленинграда – строительству и эксплуатации Шлиссельбургской железнодорожной магистрали.

Архивные документы, воспоминания железнодорожников, солдат и офицеров, газеты и другие издания военных лет позволили Валентину Михайловичу достичь результатов, которые совпали с «окопной правдой» участников событий.

На основе этих разнообразных источников он с позиций объективного исследователя освещает строительство Шлиссельбургской железной дороги, ход перевозок по ней при постоянных артиллерийских обстрелах и бомбардировках противника, защиту трассы, ее роль в жизни и борьбе города на Неве, подготовке разгрома фашистских войск под Ленинградом. Перелистаем страницы трудов Валентина Михайловича, вчитаемся в документы минувших героических лет, которые в них цитируются.

***

18 января 1943 года войска Ленинградского и Волховского фронтов прорвали блокаду. И в тот же самый день Государственный комитет обороны принял постановление о строительстве на отвоеванной вдоль южного берега Ладожского озера узкой полосе суши шириной всего 8–11 километров небольшой, но очень важной железнодорожной ветки, способной обеспечить связь города с Большой землей.

Возглавил строительство И.Г. Зубков, который до Великой Отечественной руководил постройкой ленинградского метро. И вот в январские морозы, примерно, пять тысяч человек приступили к осуществлению этого дерзкого плана. Почти круглосуточно работали геодезисты, железнодорожники, военные...

Задание казалось почти невыполнимым – ведь железная дорога должна была быть построена всего за 20 дней. В мирное время для подобной стройки понадобилось бы не меньше года.

«Местность, по которой прокладывалась трасса, – бывшие Синявинские торфоразработки, – была очень неудобной для строительства железной дороги, – писал Валентин Михайлович Ковальчук. – Она была пересеченной, болотистой, на ней отсутствовали дороги, нужные для подвоза необходимых материалов. Каждый метр земли был начинен минами, неразорвавшимися боеприпасами, всевозможными сюрпризами и ловушками. Трудности усугублялись еще и исключительно тяжелыми условиями зимы – сильными морозами и буранами».

Примерно, в 5–6 километрах от строившейся дороги, на Синявский высотах, засели немцы. Поначалу они не могли понять, что делают русские, но, когда поняли, стали обстреливать место стройки непрерывным артиллерийским огнем. При этом часто разрушались только что возведенные участки дороги. Советские зенитки, как могли, с земли прикрывали стройку от вражеских артобстрелов, с воздуха это делали истребители.

Чтобы ускорить работы, трассу строили по максимально упрощенным технологиям. На большей части пути шпалы и рельсы клали прямо на снег без положенных земляной насыпи и балластной призмы.

Шлиссельбургская магистраль была построена в рекордные сроки – за 17 дней, на три дня раньше назначенного. Построена людьми, которые выживали в блокадном Ленинграде, подвергаемые непрерывным обстрелам фашистов.

Новая дорога протяженностью 33 километра пролегла между станцией Шлиссельбург (ныне – Петрокрепость) и платформой Поляны, находившейся на линии Ленинград-Волховстрой. Она соединила Ленинградский узел с общесоюзной сетью железных дорог. Для движения поездов по Шлиссельбургской трассе была создана 48-я паровозная колонна. Из особого резерва НКПС выделили тридцать мощных паровозов.

***

5 февраля 1943 года в 17:43 в Ленинград со станции Волховстрой отправился первый состав с продовольствием, который тянул паровоз под номером Эу 708-64. Им управляла бригада в составе старшего машиниста И.П. Пироженко, помощника машиниста В.С. Дятлева и кочегара И.А. Антонова. Несмотря на артобстрел, 6 февраля в 16 часов он достиг станции Новая Деревня, а 7 февраля в 12:10 состав прибыл на Финляндский вокзал. Люди плакали от радости, вверх взлетали шапки!

Другой состав отправился из Ленинграда на Большую землю. Его вел паровоз Эм 721-83, которым управлял старший машинист П.А. Федоров.

Теперь в Ленинград регулярно стали привозить продовольствие и другие грузы. Но мало кто знал, какой ценой это дается.

***

Гитлеру донесли о новой ветке железной дороги, построенной русскими. Фюрер потребовал разбомбить трассу, по которой каждый день эшелоны доставляли продовольствие и боеприпасы в блокированный город.

Шлиссельбургскую магистраль железнодорожники называли «коридором смерти»: каждый день грозил гибелью работавшим на ней бригадам. В 48-й паровозной колонне из 600 человек погиб каждый третий.

А как подсчитать, сколько еще погибло при строительстве, обороне и восстановлении магистрали мужества!

Поезда водили машинисты, которых отозвали с фронта, многих доставляли в Ленинград на самолетах. Молодые девушки – вчерашние ленинградские школьницы, выжившие в блокаду, – по направлению комсомола становились кочегарами, помощниками машинистов, кондукторами.

Из-за постоянного обстрела фашистами поезда могли передвигаться только ночью с притушенными огнями. За ночь могли проходить только три поезда в Ленинград и столько же обратно. Этого было, конечно, недостаточно, поэтому железнодорожники сменили график движения поездов на поточный. Теперь поезда шли один за другим сперва в одну сторону, затем в другую. Большая часть «коридора» хорошо просматривалась с Синявских высот. У немцев имелись авиационные прожекторы и звукоуловители, которые позволяли легко засечь движение поезда.

Из приведенного Валентином Михайловичем дневника 48-й паровозной колонны особого резерва НКПС с волнением узнаем, каким был на трассе только один день – 18 июня 1943-го:

«...Паровоз 718-30 подвергся обстрелу. Повредило магистраль. Путь засыпало землей. Исправления и расчистка пути произведены силами бригады под непрекращающимся обстрелом. Поезд выведен невредимым. Позже поезд подвергся воздушному налету. Сгорел турный вагон. Ранены оба машиниста – Баранов и Амосов, – кочегар Клементьева. После перевязки Амосов вернулся к регулятору и довел поезд. Вся бригада вела себя героически, от огня спасены и многие вагоны...».

***

Шлиссельбургская трасса действовала наряду с продолжавшей существовать Ладожской коммуникацией, но постепенно, с каждым днем увеличивая свою пропускную способность, стала главной в снабжении находившегося еще в блокаде Ленинграда, стала его дорогой Победы. А коммуникация через Ладожское озеро приобрела дублирующее значение.

Весна сильно осложнила эксплуатацию магистрали. Болотистая почва, по которой была проложена дорога, оттаяла, талые воды залили дорогу. Еще большие сложности причиняло увеличение светлого времени суток. Один за другим следовали обстрелы и авианалеты.

В связи с этим 19 марта 1943 года Военный совет Ленинградского фронта принял постановление построить на трассе Шлиссельбург-Поляны обходной путь протяженностью 18, 5 километров. Этот путь проходил в 2–3 километрах от основной дороги. Он находился не только дальше линии фронта, но был еще и лучше прикрыт благодаря особенностям местности и кустарнику.

Движение по обходному пути началось 25 апреля 1943 года. К концу мая в Ленинград приходило до 35 составов в сутки. Город наконец ожил.

Всего с начала эксплуатации Шлиссельбургской магистрали по декабрь 1943-го в Ленинград было пропущено 3105 и из Ленинграда – 3076 поездов. Благодаря ей стало возможным снабдить гарнизон города достаточным количеством боеприпасов и снаряжения, а жителей города обеспечить нормальным питанием. Кроме хлеба, который теперь по содержанию муки полностью отвечал своему назначению, ленинградцам стали больше выдавать и других продуктов.

Улучшение медицинского обслуживания, снабжения продовольствием и топливом привело к укреплению здоровья населения. Резко сократились заболеваемость и смертность. Успешная работа Шлиссельбургской магистрали благоприятно отразилась на городском хозяйстве Ленинграда и, прежде всего, на его восстановлении.

***

Начальник Октябрьской железной дороги Б.К. Саламбеков писал о Шлиссельбургской магистрали в конце войны так:

«Здесь вражеские артиллеристы, минометчики и летчики охотились за каждым поездом. Здесь были необычные технические условия: путь местами был проложен по болоту, и вода стояла выше головки рельса; здесь, наконец, были вовсе необычны и, конечно, очень тяжелы самые формы организации движения. И трасса... дала наиболее яркие проявления массового героизма ленинградских железнодорожников».

Только 23 февраля 1944-го, после разгрома фашистских войск под городом на Неве и окончательного снятия блокады, вновь вошла в строй главная железнодорожная линия Ленинград-Москва.

***

«События 1943 года, как и вся битва за Ленинград, уже давно стали историей, – писал Валентин Михайлович Ковальчук. – Нет уже и Шлиссельбургской магистрали. Там, где она проходила, всё изменилось. Но благодарные ленинградцы-петербуржцы всегда будут помнить тех, кто в труднейших условиях строил, защищал и эксплуатировал легендарную дорогу Победы».

Ныне два паровоза магистрали стали памятниками: Эу 708-64 стоит на станции Волховстрой, а Эм 721-83 – на станции Петрокрепость.

А в Шлиссельбурге на берегу Невы можно видеть скромную стелу. Перед ней – кусок железнодорожного полотна. Надпись на стеле напоминает, что здесь после прорыва блокады под огнем врага были построены переправы и железнодорожная линия, связавшая осажденный Ленинград со страной, которая ни на день не забывала ленинградцев и старалась им помочь.

Цвет и тень

Обвинение в формализме в 1930-e годы и отлучение от выставочной деятельности, гибель большей части коллекции во время бомбежки блокадного Ленинграда, ранняя смерть в 1942-м... Стоит ли удивляться, что о художнике, пусть и ярком, забыли на долгие годы?

В 2001 году в здании Государственной Третьяковской галереи на Крымском валу была развернута небольшая экспозиция из 50 живописных и графических работ «Возвращенное имя. Павел Голубятников – ученик К.С. Петрова-Водкина» из собрания Нижнетагильского государственного музея изобразительных искусств. 

***

Каким же образом картины ленинградского художника, который никогда не бывал в этих местах, оказались на Урале?

Сюда уехала в эвакуацию, а затем осталась жить семья Павла Константиновича Голубятникова (1891–1942) после его гибели в блокадном Ленинграде. Она вывезла уцелевшие картины художника, вырезав их из рам и свернув в рулон. Многие годы близкие не притрагивались к нему – слишком тяжелы были воспоминания.

Лишь в 1976 году коллекцию осмотрели сотрудники Нижнетагильского музея во главе с тогдашним директором Элеонорой Дистергефт. Работы были в плачевном состоянии. Потребовалось много лет, пока они были «возвращены к жизни» реставраторами Москвы, Петербурга, Нижнего Тагила.

По инициативе жены художника Ольги Петровны Голубятниковой и его дочери Веры Павловны Дерябиной произведения Павла Голубятникова стали передаваться в музей. Сюда же поступил и архив художника: дневники, фотографии, стихи, переписка. И началась кропотливая работа по изучению творчества Павла Голубятникова; много открытий сделали заместитель директора по науке Елена Ильина и главный хранитель Лариса Смирных. Эта работа завершилась изданием альбома-каталога «Возвращенное имя. Павел Голубятников», удостоенного в 1999 году диплома Российской Академии художеств. 

***

Павел Голубятников был известным художником, талантливым педагогом, исследователем, занимавшимся теорией цвета. В истории русского авангарда его искусство занимает не столь видное место, как работы Татлина, Малевича, Петрова-Водкина. Но без знания творчества художников «второго ряда», таких, как Голубятников, невозможно воссоздать полную картину художественной ситуации эпохи.

Творчество Голубятникова неразрывно связано с именем его учителя и друга Кузьмы Петрова-Водкина. Решение стать художником пришло к Голубятникову в 1912 году, когда он увидел на выставке «Мир искусства» картину Петрова-Водкина «Купание красного коня».

В 1918 году, когда Петров-Водкин избирается профессором ВХУТЕМАСа, Голубятников, узнав о наборе студентов в его мастерскую, отправляется к нему. Почти сразу он становится не только учеником, но и другом Петрова-Водкина.

Символизм его работ, ориентация школы на традиции древнерусского искусства, монументальность образов оказали влияние на формирование Голубятникова как самобытного художника. Он создает ряд работ: «Голубь», «Портрет жены художника», погибший во время войны... В них постепенно складывались его живописный язык, аналитическая выверенность композиции, логика цвета, «планетарное» понимание пространства.

В известной картине «Гроза» (1925–1926) отчетливо просматривается постоянно присутствующая в творчестве художника тема духовных борений, тема выбора в жизни и искусстве. Дочь Голубятникова Вера Павловна писала: «Некоторые говорили, что "Гроза" выступает символом общественного мнения тех лет».

Голубятников активно участвовал в художественных выставках не только в СССР (в Петрограде, Москве, Киеве, Одессе, Харькове), но и за рубежом – в Нью-Йорке, Венеции.

Однако в начале 1930-х годов меняется идеологическая обстановка в отечественном искусстве.

«Живопись моя не воспринимается отсталыми в искусстве массами», – с горечью пишет Голубятников в своем дневнике.

Еще при жизни художника ждало забвение, растянувшееся на десятилетия после его смерти. В предвоенные годы он «уходит» в педагогическую и научную деятельность. А картины стал писать исключительно «для себя». В 1938 году была создана одна из лучших его работ – «Быки. Жаркое лето».

В последние годы жизни Голубятников обращается к религиозной теме, работая над образами архангелов Рафаила и Салафиила, которые даже снились ему во сне.

Две Тани

1

Мы едем на Ржевский полигон, что в Ленинградской области, где в декабре 1937-го, возможно, оборвалась земная жизнь «русского Леонардо» – священника Павла Флоренского – и других Соловецких узников.

День зимний короток, а я вместе с тремя родственниками «врагов народа», среди которых внук отца Павла профессор Павел Васильевич Флоренский, всего-то на один день и приехал из Москвы, чтобы почтить память погибших семь десятилетий назад.

Поэтому наш автобус, который любезно предоставила нам школа народного искусства святой царственной мученицы Александры Феодоровны, где сегодня изучается духовное наследие отца Павла Флоренского, едет без остановок.

Но так уж, видно, было угодно судьбе, что мы почтили в этот день и память жертв Ленинградской блокады.

Слева от шоссе нежданно для нас вдруг возникла в окнах автобуса, словно до боли знакомые кадры документального кино, легендарная Дорога Жизни.

На возвышенности, вопреки суровой зиме, тянулся к солнцу «Цветок жизни», оправдывая изображенные на его каменных лепестках и лицо улыбающегося мальчика, и слова знаменитой песни: «Пусть всегда будет солнце...».

Рядом с этим памятником – плита с надписью: «Во имя жизни и против войны. Детям – юным героям Ленинграда 1941–1944 годов».

В нашем автобусе – минута молчания, во время которой словно истончается грань между прошлым и настоящим.

***

Скорбно склонились в почетном карауле у мемориала белоствольные березы. На их голых стволах алеют капельки крови.

Неужели лучи неяркого солнца в этот декабрьский день в самом деле проникли из настоящего в прошлое, высветив на березах страшные зарубки от мин и снарядов – и по сей день живые кровоточащие раны?!

Приглядываюсь...

Да это же пионерские галстуки!

Символизируя связь поколений, они повязаны на голых стволах берез словно на худющих ребячьих шейках.

Повязаны их нынешними ровесниками из питерских патриотических клубов в память о недетском мужестве, стойкости юных ленинградцев.

Повязаны в благодарность взрослым, до конца боровшимся за жизнь каждого ребенка блокадного Ленинграда...

Да, одни дети, которых, спасая, вывозили по Дороге Жизни на Большую землю, стали взрослыми и спустя годы приезжают сюда сами. Или, выполняя родительский наказ, побывали здесь хоть раз в жизни их дети и внуки.

Другие так и остались маленькими, беззащитными в том роковом минувшем.

***

В состав знаменитого мемориального комплекса, сооруженного в 1968–1975 годах Ленинградским Пионерстроем совместно со строителями Главленинградстроя здесь, на третьем километре Дороги Жизни, входят также аллея Дружбы и траурный курган «Дневник Тани Савичевой», состоящий из восьми стел – страниц ее блокадного дневника.

«Здравствуй, Таня! – мысленно обращаюсь к ставшей бессмертной благодаря советскому патриотическому воспитанию девочке из вечности. – Мы ведь писали о тебе и твоих сверстниках сочинения в школе, говорили на классных часах...

Вот и встретились!»

2

Когда началась Великая Отечественная война, Тане шел второй год. Всю блокаду – с первого до последнего дня – она находилась в Ленинграде вместе с мамой Александрой Николаевной Константиновой. Тогда девочка мало что понимала в жизни, но в памяти у нее остались разрывы бомб и их жуткий свист.

Отец Тани Владимир Евгеньевич Шульц – из русских немцев. Он был ученым. То ли из-за происхождения, то ли по состоянию здоровья на фронт его брать не хотели.

А ему, как и многим другим согражданам, так хотелось поскорее приблизить нашу Победу! Владимир Шульц покинул на время, как он считал, науку и стал работать на кирпичном заводе в одном из пригородов Ленинграда. Через несколько месяцев в семью пришла похоронка.

***

Таня была чуть ли не единственным ребенком на Васильевском острове. Вдвоем с мамой они жили в типичном ленинградском доме с двором-колодцем. Девочку неоднократно пытались забрать в эвакуацию, но мама была категорически против: «Если я погибну, то дочь вместе со мной».

Жили трудно, как и все ленинградцы во время блокады. В те трудные дни у Тани появился приемный отец Георгий Григорьевич Смирнов. Он был морским офицером, служил в Кронштадте и по долгу службы бывал в Ленинграде. Его большая любовь и забота спасли их семью.

Над замкнутым двором лишь в ясную погоду был виден просвет неба. Что самое удивительное, их дом каким-то чудом уцелел. Как и в других домах, в нем были закрыты все окна. В большинстве зданий они были разбиты, а здесь, представляете, стекло целое! Это какая-то загадка, что-то совершенно невероятное! 

Мама у Тани была верующая. Но в то время семейную икону Казанской Божией Матери, конечно же, не в красном углу держала, а прятала где-то в квартире. Она показала ее украдкой Тане лишь после войны.

И вот – долгожданная Победа. Таня стоит на подоконнике – это особенно врезалось в ее память, – и они с мамой радуются салюту.

*** 

Второй Тане Господь даровал долгую жизнь. Скончалась она в Москве в 2018-м. Композитор, пианистка, заслуженный деятель искусств России, кавалер ордена Дружбы, лауреат всесоюзных и международных конкурсов, профессор Московской консерватории имени П.И. Чайковского Татьяна Георгиевна Смирнова награждена знаком «Житель блокадного города», медалями «В память 300-летия Санкт-Петербурга», «В честь 60-летия полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады», «60 лет победы в Великой Отечественной войне 1941–1945».

Спустя многие годы после войны, когда она была на гастролях в Санкт-Петербурге, Татьяна Георгиевна зашла в свой дом, в квартиру, где сейчас живут научные работники – сотрудники Русского музея, – она испытала сильнейшее эмоциональное потрясение.

Татьяной Смирновой создано множество сочинений, связанных с Великой Отечественной и ленинградской блокадой. Среди них – оратория о детях блокадного города «Посвящение Ленинграду» на стихи нескольких поэтов, в том числе Александра Межирова, у которого есть поэма «Дети на ладожском льду».

…Две Тани – две разных судьбы. Вечная память!

«Несвятые святые» города-героя

Несмотря на голод, холод и артобстрелы, на протяжении всей блокады, как свидетельствуют историки, в ленинградских храмах продолжались богослужения. Они проходили при большом стечении народа. Здесь не только молились о здравии и упокоении, но и постоянно возносились молитвы о Победе. Причем обращение к религии и церкви в осажденном городе носило более массовый характер, чем в остальных районах страны.

С первых дней блокады молодые священнослужители ушли в армию, вступали в отряды народного ополчения, были заняты на оборонном строительстве. А те из них, кто остался в Ленинграде, пополнили ряды бойцов ПВО, выполняли городские общественные работы, оказывали помощь старикам, женщинам, детям, больным и немощным ленинградцам.

Митрополит Ленинградский Алексий (Симанский, будущий Патриарх Алексий I) оставался в Ленинграде, совершал Литургии и молебны, проповедовал, ободрял и утешал верующих. О «несвятых святых» города-героя влыдыка Алексий говорил, выступая 8 сентября 1943 года с докладом на Соборе епископов Русской Православной Церкви:

«Мы можем отмечать повсюду, а живущие в местах, близких к военным действиям, как, например, в Ленинграде, в особенности, как усилилась молитва, как умножились жертвы народа через храмы Божии, как возвысился этот подвиг, молитвенный и жертвенный. Тени смерти носятся в воздухе в этом героическом городе-фронте, вести о жертвах войны приходят ежедневно, самые жертвы этой войны часто, постоянно у нас перед глазами».

В блокадном Ленинграде храмы способствовали укреплению духовных сил жителей и защитников города, а также сбору материальных средств в Фонд обороны страны.

К защитникам и жителям великого города в полной мере можно отнести знаменитый афоризм, утверждающий, что в окопах не бывает атеистов.

При создании материала были использованы работы Сергея Ларенкова «Связь времен»