От «Золотого века» до «Соловецкого сидения»

Сергей Викторов

В первой части «Соловецких очерков» мы поведали читателю «Прихожанина» о святителе Филиппе («Святитель Филипп, строитель северной твердыни») и его жизни в период игуменства Спасо-Преображенского Соловецкого монастыря. Наш новый рассказ о том, как насельники Соловецкой обители пережили Смутное время и Великий раскол.

Когда в конце 1569 года (по новому стилю) главный опричник Малюта Скуратов сообщил Ивану IV о том, что его злейший враг святитель Филипп отправился на небеса, грозный царь отреагировал в типичной для него манере, произнеся: «На всё то воля Божия», – и отправился молиться в свою келию в Александровской слободе. А выйдя оттуда три дня спустя, он приказал послать бывшим соратникам святителя Филипа ценные дары: сундук с дорогой церковной утварью и иконами, а также… долгожданное разрешение на строительство в тех краях оружейного завода.

Хотя идея наладить местное производство пушек и пищалей первой пришла именно самому святителю Филиппу, который как бывший военный инженер прекрасно понимал всю уязвимость островов перед возможным вторжением неприятеля.

Как раз в начале его игуменства корабли из Голландии и Англии впервые вошли в Северное море. Иностранцы тогда утверждали, что ими двигало лишь стремление найти кратчайший путь в манящие всех в те времена «Катай» и «Империю моголов» – Индию. А вот мореплавателями из протестантских стран двигала идея, которую сегодня сочли бы бредовой: они собирались, закрепившись в Московии, проникнуть затем в Великую Тартарию (то есть Сибирь) и разыскать там реку Обь, которая якобы вела прямо в огромное озеро в центре Поднебесной.

Коваленко И.А. Иван Грозный с митрополитом Филиппом

В любом случае Соловецкому монастырю иностранцы отводили роль главной тыловой базы. Английский дворянин и дипломат Джером Горсей, выполнявший в те годы роль резидента английской разведки в Московии, постоянно призывал свой «Центр» к установлению контроля над Соловками. «Там нет военных людей –одни лишь монахи и служки. Достаточно будет нескольких выстрелов из корабельных пушек и десантирования сотни-другой пехотинцев, чтобы захватить эти острова», – предлагал представитель страны, которую обычно подозрительный Иван Грозный считал своей союзницей.

Неудивительно, что при такой странной любви к англосаксам все просьбы соловецкого игумена об оружейном заводе царь всячески игнорировал. Как всякого тирана Ивана Грозного больше всего страшила перспектива позволить своим подданным самостоятельно вооружаться.

«Донос» Паисия

Чего не смог добиться святитель Филипп, сумел сделать его преемник игумен Паисий. Хотя в историю Соловков он вошел с клеймом предателя из-за показаний, которые дал во время судилища над святителем Филиппом летом 1568 года, когда кровожадный государь потребовал от Паисия доказательств колдовства бывшего учителя. Ведь поначалу Иван Грозный хотел вообще сжечь святителя на Красной площади по обвинению в колдовстве, которое в те времена безотказно действовало что на католическом Западе, что на протестантском Севере, что в царской Руси!

Но перед тем как отдавать его на церковный суд царь захотел получить от монахов Соловецкой обители доказательства преступной деятельности святителя. Ясное дело, отказ выполнить приказ грозного царя никак не помог бы обреченному святителю, но, несомненно, поставил бы под удар дело всей его жизни – Соловецкий монастырь.

И тогда хитроумный игумен Паисий написал то, что впоследствии потомки назовут «доносом». В послании Паисия было много обвинений в адрес его предшественника, только все они были какими-то несущественными, если не сказать, мелочными. Так, новый игумен упрекал предшественника в... «отрыве от братии». Якобы святитель ежедневно уединялся в специально построенном для него ските для молитв в одиночестве. «Может, он там молился, а может, занимался ворожбой – ни мне, ни братиям то было неведомо», – завершил свой «донос» новый игумен. Благодаря столь двусмысленно составленным показаниям Паисия высшие церковные власти сумели не взять греха на свои души и проголосовали против смертной казни митрополита, лишив только его сана. Кто же мог предположить, что царь отправит к святителю Филиппу своего любимого палача.

Об изобретательности Паисия также говорит и история создания монастырского оружейного завода – легендарной «Железной пустыни». Разрешение царя игумен получил в 1570 году под предлогом «несения Божьего слова в неокрепшие умы поморов и карелов». О том, что в карельских лесах язычников можно было пересчитать по пальцам одной руки, Паисий умолчал. Зато железная руда в тех местах лежала прямо на поверхности и себестоимость изготовляемого оружия была в разы меньше, чем в Туле. Забегая вперед, скажем, что без продукции завода «Железная пустынь» не удалось бы ни отразить вторжения шведов в 1701 году, ни отбиться от англичан во время знаменитой Крымской войны, ни сохранить «главную государеву крепость на Севере».

«Соловецкие старцы»

После неожиданной смерти Ивана Грозного 28 марта 1584 года русский престол перешел к его старшему сыну Федору Ивановичу, получившему прозвище «Блаженный», но в действительности вся власть оказалась в руках царского зятя боярина Бориса Годунова. Новый правитель, обнаружив в бумагах покойного царя неисполненный приказ по посылке боевого подкрепления к Соловкам, решил претворить его в жизнь. И весной 1585 года из Москвы в дальний путь отправились 200 стрельцов, а также полсотни строителей и прочих других умельцев. Последние должны были соорудить неподалеку от монастыря острог – военную базу для постоянного проживания там воинов. В отправленной грамоте, так называемой «наказной памяти», значилось и предписание возвести новые, более высокие и прочные стены по всему периметру монастыря.

На тот момент монастырское хозяйство оказалось в руках игумена Иакова (1581–1597 гг.), продолжателя славных дел святителя Филиппа. К слову сказать, его появление на северных островах напоминало прибытие туда когда-то Федора Колычева. Судя по тому, что игумен имел военную выправку, метко стрелял из пищали и пистолей, знал латынь, греческий и немецкий языки, он тоже принадлежал к высшим слоям. С большой вероятностью он был сыном боярина из самой в ту пору беззащитной прослойки Руси – «земщины», однажды оказавшим сопротивление приехавшим грабить его опричникам. После такого «бунта» у боярина оставалось лишь две дороги: либо на плаху под топор палача, либо схорониться на Соловках.

Иаков появился в монастыре неожиданно осенью 1565 года, но, в отличие от будущего святителя, он был принят там радостно и тотчас же назначен на должность главного писаря. Но под руководством игумена Филиппа Иакову довелось поработать недолго – около полутора лет, пока святителя не вызвали в Москву. Впрочем, даже столь короткого срока ему хватило, чтобы проникнуться грандиозными планами игумена насчет преобразования Соловков и, возглавив монастырь в 1581 году, он решительно взялся за их выполнение.

Спасо-Преображенский Соловецкий монастырь на старинной гравюре

Именно с игумена Иакова, как считают современные историки, и начался расцвет Соловков, его «Золотой век», который прервался только в 1668 году с началом знаменитого «Соловецкого сидения». На посту настоятеля Иаков проявил себя неслыханным реформатором. Из самых почтенных монахов, выходцев из знатных семейств, игумен организовал Совет по решению насущных проблем, членов которого в народе окрестили «Соловецкими старцами».

Благодаря отдаленности от центральной России Спасо-Преображенский Соловецкий монастырь сумел благополучно пережить все выпавшие на Россию страшные потрясения периода Смутного времени. Прежде всего, на монахах обители никак не отразился «Великий голод» 1601–1603 гг., случившийся из-за мегаизвержения вулкана Уайнапутина в далеком Перу. Пока обезумевшие от голода люди по всей Руси штурмовали царские склады и монастыри, «Соловецкие старцы» наладили доставку пшеницы из Европы, расплачиваясь за нее соленой рыбой, древесиной, мехами и пенькой. Несколько раз они пытались послать караваны с продовольствием в столицу, но те все были разграблены голодным людьми еще на подходе к Москве.

После этих неудач монастырь решил свести общение с бурлящим центром к минимуму. Так что известие о том, что в Москве в апреле 1605 года скончался царь Борис, дошло до монахов лишь в июне. В 1613 году Смутное время, продолжавшееся 15 лет, подошло к концу и на царский престол поднялся первый из династии Романовых царь Михаил Федорович. Соловецкие монахи присягнули ему на верность.

Два Патриарха

В благодарность за поддержку только что возникшей династии Патриарх Филарет и царь Михаил постоянно одаривали монастырь разными великими дарами. Один из таких даров оказался более чем щедрым: в 1620 году правительство Романовых отдало Соловецкому монастырю в бессрочное владение всё карельское побережье Белого моря от Кольского полуострова до реки Онеги. Монахам оставалось только проложить в этих чащобах дороги и построить множество заводов и мануфактур по обработке природных богатств.

В итоге благосостояние Соловецкой обители достигло такого размаха, что монахи смогли взять на содержание стрелецкий гарнизон на островах, а заодно возложить на себя контроль над сухопутной русско-шведской границей в Карелии. А для этого властям, как мирским, так и церковным, пришлось разрешить братьям постоянно носить оружие и стрелять в нарушителей границы. Авторитет соловецких монахов как прекрасных организаторов настолько вырос, что самых умелых из них стали назначать на ведущие должности в другие монастыри.

Кстати, в отличие от других монашеских обителей России, островной монастырь был безопасен от лихих людей и обладал несомненными преимуществами. Например прекрасной системой отопления, всё возраставшей библиотекой и, конечно же, монастырской кухней, где повара умудрялись готовить десятки самых разнообразных блюд не только в скоромные дни, но и во время строгих постов.

Влияние Соловецкого монастыря значительно усилилось, когда в 1634 году на Патриарший престол был выбран бывший соловецкий келарь Иоасаф. В свое время, высоко оценив его познания и организационные способности, Патриарх Филарет вызвал монаха Иоасафа в Москву и сделал его своим личным помощником.

Новая страница в христианской истории России началась с восшествия на престол Патриарха Никона. За 15 лет до этого крестьянский сын Никита Минов, решив посвятить свою жизнь Богу, как раз в Соловецком монастыре, а точнее в принадлежащем монашеской обители Свято-Троицком Анзерском скиту, принял монашеский постриг с именем Никон. В течение ряда лет он совершал в скиту Литургии и руководил хозяйством, но в 1639 году у него возник серьезный конфликт с основателем скита преподобным Елеазаром Анзерским. В результате этого конфликта монах Никон был вынужден покинуть скит и укрыться Кожеозерском монастыре, где спустя четыре года его избрали игуменом.

Царь Алексей Михайлович и Патриарх Никон

В 1646 году игумен Никон отправился в Москву, где был представлен молодому царю Алексею Михайловичу, на которого произвел очень хорошее впечатление. Царь повелел ему остаться в Москве и попросил Патриарха Иосифа посвятить игумена Никона в архимандриты Новоспасского монастыря. Со временем у архимандрита Никона вошло в правило по приказу царя Алексея Михайловича приезжать к государю каждую пятницу во дворец для бесед и совета по духовным и государственным делам.

Когда 15 (25) апреля 1652 года отошел ко Господу Патриарх Иосиф, царь Алексей Михайлович предложил взойти на престол Патриархов Московских и всея Руси Никону, который на тот момент уже имел сан митрополита Новгородского и Великолуцкого. Интронизация состоялась 25 июля (4 августа) 1652 года, а уже спустя несколько месяцев Патриарх Никон начал свою реформаторскую деятельность, которая в итоге привела к знаменитому расколу в Русской Православной Церкви в XVII веке на сторонников Никона и его противников, которых стали называть старообрядцами.

«Соловецкое сидение»

Первое время Соловецкие монахи выражали недовольство лишь словесно, но вскоре у них появился авторитетный предводитель. Весной 1553 года по приказу Патриарха Никона на Соловки был переведен архимандрит Саввино-Сторожевского монастыря Никанор, к тому времени уже давно разменявший седьмой десяток. Быстрота опалы, обрушившейся на священнослужителя, видимо, столь потрясла его, что с той поры он ни о чем, кроме мести Патриарху Никону, думать не мог. А вскоре для нее и повод нашелся – новый Патриарх начал реформировать церковный уклад в России.

Патриарх Никон своим знаменитым реформам – крестному знамению тремя перстами вместо принятого ранее на Руси двоеперстия и унификации московских церковных книг в соответствии с греческими, напечатанными на Западе в XVI веке, – нашел поддержку в лице и царя Алексея Михайловича, и боярской Думы. Но тысячи людей по всей Руси предпочитали сжигать себя или умирать с голоду в ледяных ямах, храня верность книгам своих предков и крещению двумя пальцами. Лишь в одном месте в огромной стране решились на вооруженное сопротивление. Это был Соловецкий монастырь.

Когда в 1657 году от Патриарха Никона в Соловецкую обитель прислали новые служебные книги, решением Совета «старцев» они были запечатаны в монастырской казенной палате, а богослужение монахи продолжали вести по старым книгам. Десять лет спустя после того, как в Москве прошел Большой Московский Собор, предавший анафеме старообрядчество, на Соловки в качестве нового настоятеля был направлен сторонник никоновских реформ Иосиф, но монахи на общем собрании отказались принять его и избрали своим настоятелем архимандрита Никанора. Эти действия были восприняты московскими властями как открытый бунт, и к островной обители для усмирения восставших монахов были посланы царские стрелки.

Впрочем, лучшего места для мятежа в условиях XVII века, чем Соловки, было не отыскать. Прекрасно защищенная крепость с сотней пристреленных пушек и огромными запасами продовольствия и пороха в подземных казематах. Даже наличие пограничного острога с постоянным гарнизоном в сотню стрельцов неподалеку от монастырской цитадели мало чем могло помочь властям. Ведь ни одна из имевшихся у них пушек не могла пробить стены, возведенные из «филлиповских кирпичей и камней». Так началась осада, которая вошла в историю монастыря и нашей страны под названием «Соловецкое сидение».

Восемь долгих лет царские войска топтались перед Соловецкой твердыней, связанные по рукам царским приказом: «Не обстреливать внутренние постройки монастыря – только его стены». Все попытки солдат приблизиться к воротам пресекались огнем монахов-«пограничников», которые в карельских лесах наловчились прекрасно стрелять. К тому же главная ставка царских воевод на голод оказалась несостоятельной. Заготовленных запасов, как потом подсчитают, с лихвой хватило бы на десять лет осады. Тем более что сама осада, как правило, велась лишь весной-летом и заканчивалась с первыми морозами. После чего большинство стрельцов возвращались в Архангельск на зимовку, чтобы следующей весной вновь вернуться к стенам обители.

Соловецкое восстание

Поначалу моральный дух пятисот защитников Соловецкой крепости был очень крепок, но со временем стал падать. Особенно после того, как Никанор проклял «царя-Ирода» Алексея Михайловича. Одно дело бунтовать против «лжепатриарха» и совсем другое бросить вызов помазаннику Божиему. На седьмой год осады внутри крепости возникла группа заговорщиков, которая установила связь с командующим осадой воеводой Мещериновым. В начале января 1676 года заговорщикам удалось отправить к воеводе чернеца Феоктиста, который указал царским солдатам тайный путь в монастырь – едва заложенный камнями проход в одной из крепостей, через которую монахи делали вылазки и поддерживали связь с поморами. В ночь на 22 января, когда защитники заснули, отряд иностранных наемников, вооруженных холодным оружием, проник внутрь твердыни, в считанные минуты вырезал всю охрану Белой стены и открыл ворота, впустив в крепость тысячу отборных царских стрельцов.

То, что случилось в ту ночь на Соловках, сильно напоминало древнюю историю о взятии Трои. Разбуженные посередине ночи защитники крепости отчаянно защищались, но силы были неравны. К утру знаменитая Соловецкая крепость пала. Многие монахи были казнены. Оставшихся в живых насельников царские стрельцы принудили поклясться в верности Патриарху Никону и царю Алексею Михайловичу. Так закончилось знаменитое «Соловецкое сидение».