Столбики
Даже спустя десять лет, стоило только в разговоре с Петром Петровичем напомнить ему об этой истории, как менялся его внешний вид: он как-то сжимался, уходил в себя, и видно было, что черная птица нездешней, грозной тоски накрывала его своим горячим крылом.
А начиналось все вполне безобидно и даже естественно: сосед Михаил предложил Петру Петровичу как-нибудь съездить в лес с прицепом (благо, и прицеп у Петра Петровича имелся) и забрать валяющиеся там уже с полгода полтора десятка двухметровых сосновых столбиков. На вопрос Петра Петровича, точно ли эти столбики никому не принадлежат, Михаил Васильевич заверил, что точно. Иначе бы не валялись они там, на старой вырубке, абсолютно никому не нужные. А для двух соседей эти столбики могли очень даже пригодиться: их покосившиеся штакетники, когда-то бывшие хорошими заборами, уже давно таковыми не являлись, и новые заборы ну точно бы не помешали.
Ехать решили под вечер, после работы. И вот выбран день, прицеплен прицеп, и соседи отправились в деловую поездку. Ехать было совсем недалеко, каких-нибудь пять километров.
Столбики действительно лежали на том месте, где их нашел Михаил. И даже не лежали – валялись, раскиданные на довольно большой территории. Вообще, место старой порубки выглядело крайне неопрятно: что-то увезли, что-то сложили в штабель, а что-то, как эти самые столбики, просто бросили где придется. Очевидно, за ненадобностью.
Погрузить четырнадцать двухметровых столбиков на прицеп двум мужчинам труда не составило. Делали они это легко и даже весело – под несмолкающую пальбу десятков охотничьих ружей и перекличку охотников, наводнивших лес по случаю начала весеннего охотничьего сезона. Да, именно в этот день, а точнее, вечер, охотничий сезон был открыт.
И именно это событие, столь радостное для всех охотников, подвело наших незадачливых добытчиков. Они совсем не учли, что вместе с охотниками лес наводнили во множестве и представители нашей славной милиции. У них тоже было открытие сезона, только несколько другого: в лесу во множестве обретались люди с ружьями, которые или забыли, или принципиально не помнили о том, что для охоты (любой охоты!) нужны лицензии. Этих-то забывчивых людей милиционерам предстояло найти, выявить, задержать, а дальше… А дальше как получится. Как удастся договориться.
И вот, когда все четырнадцать столбиков лежали в прицепе, а Петр Петрович и Михаил собирались сесть в машину, возле них вдруг остановился милицейский «УАЗ». Вышел капитан, вышли его помощники-сержанты. Капитан поинтересовался, куплены ли эти столбики, поднятые на территории местного лесхоза. Увы, столбики были не куплены. Значит, украдены?
На все уверения наших добытчиков, что эта дрянь просто никому не нужна, поскольку валяется здесь уже давно, а потому она не украдена, а просто подобрана, капитан пояснил, что все-таки придется составить протокол о хищении государственного имущества. Тут-то до наших интеллектуалов и гуманитариев начало доходить, что, собственно, они сделали и в какую историю попали. До Петра-то Петровича уж точно!..
В процессе составления протокола капитан задал странный вопрос, который был абсолютно не понят новоиспеченными «преступниками». А именно: одного человека указывать в протоколе (то есть владельца транспортного средства, на котором произведено хищение, то есть Петра Петровича!) или обоих. Представив, что он один будет за все отвечать, Петр Петрович ощутил холод, бегущий по спине. Но Михаил Васильевич был великодушен и не бросил соседа одного в беде: вместе попались – вместе нас и пишите!
Конечно, с точки зрения советских пионерских фильмов так и надо всегда отвечать, поскольку один за всех – все за одного. Да вот только не с точки зрения Уголовного кодекса. Уже спустя долгое время Петр Петрович оценил, насколько благородно вел себя этот капитан. Ведь он давал им возможность пройти не по второму пункту любой статьи Кодекса («совершенное группой лиц в сговоре»), а по первому, без отягчающих обстоятельств! Но чтобы оценить, что тебе протягивают руку помощи, надо понимать хоть что-то в законах. Ясно, что опытному милиционеру стало просто по-человечески жаль двух великовозрастных олухов; ясно, что он сразу, по одному слову, понял, насколько они не из этого мира – но у них и принять протянутую руку не хватило ума…
Протокол составлен в двух экземплярах и подписан, милицейская машина уехала. Незадачливые грабители постояли несколько минут, почесали в затылках. И что теперь делать? Пришли к общему выводу: теперь, когда уже попались и протокол подписали – не выбрасывать же злополучные столбики! Это уж и совсем будет обидно. А если отвечать (все равно ведь придется) – так уж хотя бы за дело!
Еще раз почесав в затылках, сели в машину и поехали домой. Со столбиками (все равно ведь отвечать, ну и т.д…). И вдруг, выезжая из леса на шоссе, увидели, что милицейский «УАЗик» никуда не уехал, а стоит как раз на выезде. И наряд в полном составе тоже стоит рядом с машиной. И смотрит в шесть глаз в прицеп наших злополучных путешественников. А в прицепе лежат столбики. С которыми наши нарушители закона ну никак не захотели расставаться…
Позже у Петра Петровича именно в этом месте слезы всегда наворачивались на глаза, а сердце, по его признанию, обливалось кровью и стыдом. Потому что он ясно, всем сердцем, понял: если бы они выбросили столбики туда, где недавно их взяли, если бы они ехали с пустым прицепом – капитан бы точно порвал протокол и отпустил раскаявшихся нарушителей с миром. Итак, вторая возможность, предоставленная милосердным представителем власти, была упущена.
…Прошло какое-то время, может, две недели, может, месяц. История стала как-то потихоньку забываться. Да ладно, мало ли у милиции работы – не заниматься же им всякой ерундой, когда в стране такой разгул преступности! (О наивные, глупые люди! Да чем же в такое время и заниматься, как не всякой ерундой? Может, посоветуете ловить тех, кто ездит на самых дорогих машинах, убивает без всякой лицензии и входит без стука в самые высокие кабинеты?)
Но в один прекрасный день (день был правда прекрасный, солнечный, субботний, к Свечкиным даже приехали из Москвы добрые приятели) Петру Петровичу вдруг передали повестку. И прекрасный день померк. На повестке было сказано: явиться к следователю в районную прокуратуру Подольского района. Число, время, номер кабинета. Так значит, о нас не забыли?
Конечно, нет. Просто машина правосудия ехала медленно, никуда не торопясь. Да и куда ей было торопиться? Если дело касалось тех, кто убивает без лицензии – спешить тут было совсем некстати, и спешка могла выйти себе же дороже. А если дело шло о вот этих – неопытных законопослушных олухах, которые, поддавшись духу криминального времени, решили слегка, по мелочи обойти закон, – тут уж тем более некуда спешить. Куда они могут деться, они, обремененные семьями и своим законопослушанием, наконец?
Но час пробил, и срок был назначен. В этот назначенный час незадачливые расхитители государственного имущества сидели в кабинете следователя и давали показания. Следователь был довольно молодым и, на первый взгляд, вроде порядочным и даже интеллигентным человеком: разговаривал вежливо, смотрел внимательно, время от времени кивал головой, как бы подтверждая правильность того, что говорили подследственные (а они, прошу заметить, с момента начала следствия стали именно подследственными!).
Петр Петрович и Михаил Васильевич повторили все то, что уже говорили патрульному капитану – им ведь скрывать было нечего! Так они, во всяком случае, считали. Следователь поинтересовался: а может, они взяли не готовые столбики, а сами спилили живое дерево в лесу? Возмущение приятелей было искренним и горячим: да разве бы они могли покуситься на живое государственное имущество?! Да им бы такое и в голову никогда не пришло! Это просто потому, что столбики валялись там никому не нужные – ну и т.д.
(Это уже потом Петр Петрович узнал, что если бы они действительно самовольно спилили дерево в лесу – им грозил бы максимум штраф, поскольку это считается административным нарушением. А за валяющиеся брошенные столбики грозит ответственность уголовная – такие вот выверты нашего Уголовного кодекса…)
Следователь все внимательно записывал. Потом спросил, сохранились ли у подследственных эти столбики. Подследственные с готовностью подтвердили, что столбики лежат у них перед домом, и вообще они их берегут как зеницу ока! (Скажи они, что сейчас этих столбиков нет и в помине, что они их выкинули, оставили в лесу догнивать – и дело сразу рассыпалось бы за отсутствием вещественных доказательств!.. Но… Кажется, в середине девяностых таких людей, как Петр Петрович, уже называли лохами, впрочем, за точность не ручаюсь.)
Тогда следователь спросил, а нельзя ли прямо сейчас проехать в Рогожино из подольского кабинета и на месте убедиться в существовании этих самых столбиков. Конечно же, законопослушные подследственные и это восприняли с радостью – ведь если идти навстречу всем пожеланием следователя, то, наверное, это засчитывается тебе в плюс?..
Поехали на машине Петра Петровича. Это был «сорок первый» «Москвич», купленный всего год назад. Следователь сидел на переднем пассажирском сиденье и интересовался машиной: сколько она расходует бензина, какую скорость развивает… Вообще, машина Петра Петровича ему понравилась. Он пожаловался, что «Волга», на которой он ездит сейчас, совсем не такая приемистая, да и вообще как-то не очень ему нравится.
Приехали. Анна Ивановна, конечно, сразу посадила всех пить чай – в доме Свечкиных всегда и всех поили чаем, даже если человек и не мог претендовать на статус гостя. Потом осмотрели столбики, следователь обмерил их и сфотографировал. А потом Петр Петрович отвез его обратно в Подольск – не на автобусе же возвращаться государственному человеку!..
Но именно после этого визита Петр Петрович что-то заподозрил. А конкретно – что положение их вовсе не такое безоблачное, как они представляли. Был найден Уголовный кодекс, была найдена и статья (пункт 2, в составе группы, вы помните?). И по этой статье выходило, что транспортное средство, на котором было совершено преступление, подлежит конфискации в пользу государства! Так неужели отсюда этот неподдельный интерес следователя к «Москвичу» Петра Петровича?
Надо было срочно что-то делать. А тут еще сон приснился: в корзине масса каких-то кошек и котят. Петр Петрович запускает туда руку – и вся эта кошачья свора буквально в нее впивается когтями – и не выпускает, не отпускает!.. Он не может вырвать свою руку из этого кошачьего клубка!..
При этом сосед Михаил все так же пребывал в состоянии своей обычной невозмутимости, по крайней мере, внешне. Петр Петрович понимал, что на него, такого бывалого и такого невозмутимого, надежда сегодня плохая. А конкретно – ее и просто нет. Правда, Михаил договорился о встрече с каким-то своим приятелем из деревни Юдино (!), они даже съездили туда, но ветеран МВД Подольского РОВД заломил какую-то такую несусветную цену за закрытие дела, что приятели даже обсуждать ее не стали: не было никогда и не могло у них быть таких денег.
А тем временем следователь вызвал их еще раз и предъявил статью – ту самую, которую для себя подобрал и Петр Петрович. Кажется, от двух до пяти лет с конфискацией транспортного средства. Все шло именно в том, самом абсурдном, самом невероятном – и самом опасном направлении.
Ночами Петр Петрович и Анна Ивановна брали икону Божией Матери и с молитвой вдвоем обходили два соседних злополучных дома. Бросились к отцу Геннадию. Он позвал знакомого прокурора (был и такой среди прихожан храма). Прокурор мрачно выслушал Петра Петровича и так же мрачно заявил: нечего было воровать! А машину заберут, это как пить дать!.. Помощи при этом не пообещал. Петр Петрович лишний раз убедился, что прокурорские мозги устроены и думают не совсем так, как мозги остальных обычных людей.
Тем временем до подследственных дошли слухи, что следователь, к которому знакомые знакомых соседа Михаила обратились, чтобы как-то договориться и облегчить участь, пообещал: я их все равно посажу, и машину конфискуем. Для кого конфискуют машину и кто на ней, такой приемистой, будет ездить, у Петра Петровича больше сомнений не было.
Тень тюрьмы (или как там – лагеря, зоны?) встала над двумя благонамеренными лохами вполне конкретно и осязаемо. Петр Петрович не мог спать, Анна Ивановна плакала не только по ночам. Но надо же было что-то делать!..
Помощь пришла с неожиданной стороны. Точнее, сразу с нескольких сторон. Оказалось, что у тестя Петра Петровича есть кто-то среди милицейского начальства Подольска. Были сделаны звонки. Они подействовали. Дело передали другому следователю, на этот раз – женщине, внешне несколько напоминающей певицу Аллу Пугачеву. Она, не стесняясь, назвала предыдущего козлом, сказала, что он достал такими вот расследованиями буквально всю их контору и посетовала, что у нарушителей нет квитанции об оплаченном штрафе в пользу лесхоза. А была бы такая квитанция – и дела бы никакого не было! А теперь, к сожалению, уже поздно, поскольку в процессе следствия никакие штрафы оплачивать нельзя…
В этот же день, спустя час или полтора, Петр Петрович уже был в лесхозе. Правдами или неправдами, но квитанция на 800 тысяч штрафа (в ценах 1995 года) была получена. При этом в лесхозе сказали, что вряд ли ему удастся оплатить этот штраф – никакой банк его не примет. Спустя пять минут Петр Петрович уже летел в Подольск. Он до сих пор помнит тот банк, в котором у него приняли его штраф. Причем приняли за несколько минут до закрытия банка.
Квитанция об оплаченном штрафе была на руках! На следующий день квитанция была у следователя. Женщина, похожая на Пугачеву, удовлетворенно кивнула и сказала, что дело фактически распалось и надо просто немножко подождать.
Петру Петровичу где-то в эти дни приснился еще один сон и тоже кошачий: большая, в человеческий рост, белая кошка вонзилась в его руку своими когтями и внимательно смотрит на него человечьими глазами. Он пытается вырвать руку, кошка не пускает. Но он настойчиво тянет руку. И вот она с неохотой разжимает когти, и нарушитель на свободе!..
Еще через несколько дней дело было закрыто за возмещением ущерба, нанесенного государственному предприятию. Свечкины служили благодарственные молебны за избавление от такого страшного (по-настоящему страшного!) испытания казенным домом.
…А что же столбики, спросите вы?
А столбики пролежали еще год или два на том самом месте, где их фотографировал и обмерял следователь, сгнили и были выброшены (или сожжены в костре, Петр Петрович через некоторое время даже забыл подробности).
И их (столбиков!) судьба лишний раз доказала известную мысль, что неправедно приобретенным богатством не разбогатеешь. Даже если это неправедное богатство – всего лишь четырнадцать двухметровых столбиков, брошенных работниками местного лесхоза за ненадобностью на месте вырубки.
И напомнила их судьба, что заповедь «Не укради» написана, конечно, для всех, но особенно – для верующих…
